Конец года – время подводить итоги. Каким стал уходящий 2016 год для амурского бизнес-сообщества и чего ждут предприниматели в наступающем году, в интервью корреспонденту ИА «Амур.инфо» рассказал председатель амурского отделения общественной организации «Опора России» Борис Белобородов.
– Борис Леонидович, год, который завершается, принёс ряд проблем и неприятностей для предпринимателей. Какова общая картина уходящего года глазами амурского бизнесмена?
– Если говорить об уходящем годе, то можно отметить некоторое сохранение отрицательных тенденций в экономике, которые прослеживаются с 2014 года, замедление экономического роста (даже отрицательный рост). А это приводит к двум нехорошим последствиям: повышение цен и относительное снижение заработной платы. То есть, если заработная плата остаётся в тех же цифрах, то покупательная способность населения снижается. Это, пожалуй, самый главный негативный итог. Население – это потребители товаров и услуг, которые предлагают на рынок предприниматели. Что мы видим: в экономике дела обстоят не очень, покупательная способность населения снижается, предприниматели всё это на себе это ощущают. Правда, в этом году слабые положительные нюансы в экономике всё же появились. Во-первых, падение ВВП замедлилось, и он вроде бы как пытается начать расти. Это, в частности, видно по рынку недвижимости: цены на неё примерно полгода как не падают, находятся ровно или даже пытаются начать расти. А до этого в течение двух лет цена понемногу снижалась. Это означает, что, скорее всего, в экономике начнётся слабый, нерешительный, но рост. По крайней мере, хотелось бы в это верить. Опять же неплохо выглядят макроэкономические показатели – например, цены на нефть. Если говорить о предпринимателях, то каких-то вещей, которые бы резко, принципиально всё поменяли, нет. Есть, к сожалению, долговременные негативные вещи в экономике, которые давно у нас существуют.
– Например?
– Прежде всего, это огромной сегмент теневой экономики. По разным оценкам, от 40 до 50 процентов у нас экономика в тени. Это значит, что с этих оборотов не платятся налоги в казну, люди получают зарплату, на которую не начисляются сборы во внебюджетные фонды – пенсионные накопления, медицинское и социальное страхование отсутствует. Это говорит о том, что и работодатели (предприниматели), и сами работники, которые эту зарплату получают, не доверяют государству. Многие, к сожалению, даже предпочитают получать зарплату в конвертах.
– Государство, недополучая деньги, также начинает искать, где и на чём можно заработать.
– Да. Государство, к сожалению, реагируя на подобные тенденции, зачастую принимает прямолинейные решения типа усиления нагрузки на бизнес. Тут в чём принципиальное различие малого и крупного бизнеса? Крупный никуда не денется – он весь на виду, он прозрачен. А малый бизнес – нет. У нас очень много субъектов малого предпринимательства – более 5 миллионов. Контролировать всех невозможно, тотальный контроль невозможен. Поэтому, с одной стороны, из-за трудности контроля, с другой стороны, из-за недоверия малого бизнеса к государству – по нашим подсчётам, где-то 5/6. Это в основном речь идёт о зарплате наёмным работникам. Если говорить о доходе бизнеса, то там цифра поменьше, где-то половина, может, поменьше. Государство, понимая, что часть средств от него утаивается, оно пытается пойти простым путём: усилить нагрузку.
– В чём это выражается?
– Допустим, до 2011 года у малого бизнеса взносы в Пенсионный фонд составляли 14 % от суммы заработной платы наёмным работникам. А у предприятий, находящихся на общей системе налогообложения (средние и крупные предприятия), у них было 26 %. С 2011 года всем подняли до 30 %. И если для крупного и среднего бизнеса, где было 26 %, такое изменение стало несущественным, то для малого бизнеса – это огромный скачок. И что сделал малый бизнес? Да он просто увёл часть зарплат в тень, и поступления во внебюджетные фонды не увеличились. В результате у нас вот такая нечестная экономика: все понимают, что друг друга обманывают, но не сильно при этом напрягаются. И это очень плохо.
– Говоря об усилении нагрузки, нельзя не затронуть больную тему налога на имущество.
– С налогом на имущество, на самом деле, две истории. Обе начались два-три года назад, только одна прозвучала сразу, а другая – только сейчас. Большинство субъектов малого предпринимательства находится на упрощённой системе налогообложения. Это специальный налоговый режим, который государство даёт малого бизнесу, чтобы меньше времени тратилось на отчётность, на заполнение деклараций. И это правильно. От многих налогов «упрощенцы» освобождены, но они заменены другим – единым – налогом. И вот, несколько лет назад государство решило: а давайте-ка мы увеличим собираемость налогов и добавим «упрощенцам» ещё и налог на имущество. Но не с нуля – чтобы всем, а таким, у кого слишком много этого самого имущества. И отдадим регионам право устанавливать эту самую планку. Во многих регионах это начинается с 1-1,5 тысячи метров. В Амурской же области решили начать с 500 метров! То есть, предприниматели, у которых есть в собственности торговые или офисные помещения площадью более 500 метров, теперь платят налог на имущество. Вот такая неприятная вещь появилась.
– Это касательно квадратов. А то, что касается исчисления стоимости?
– Эта история появилась три года назад, но она тогда прошла незамеченной.
– Отчего так?
– Потому что у нас налоги на имущество платятся не в тот год, за который платят, а в конце следующего года. Вот сейчас нам надлежит заплатить за 2015 год. В конце 2015 года мы платили за 2014. Поэтому, когда в 2013 году по всей стране стали повышать кадастровую стоимость, это прошло незамеченным, а впоследствии ощутили всю тяжесть этого бремени. В 2013 году кадастровая стоимость была повышена в разы. Как раз после этого был введён эксперимент по уплате налога на имущество в РФ – из 83 регионов 20 стали платить не по стоимости БТИ, а по кадастровой стоимости. Считается очень просто: берётся кадастровая стоимость, берётся налоговая ставка.
– Цены ведь всё время меняются. Как оценивают? А главное, кто оценивает, судьи кто?
– Кадастровую стоимость устанавливает регион. А ставку налога на имущество устанавливает муниципалитет. Поэтому, когда кадастровая стоимость в разы выросла, муниципалитеты сами стали решать, какую ставку применять. Если я не ошибаюсь, в Благовещенске по максимуму – 2 % (в некоторых муниципалитетах – меньше). Мы, предпринимательская организация «Опора России», считаем, что чем разумнее, благожелательнее отношение властей к бизнесу, тем меньше эта ставка. Ведь если по максимуму посчитать, получаются огромные суммы. Это всё в руках населения, в руках народа, в руках амурчан. Кого выбрали в районные советы, те и решают нашу судьбу. А чтобы они решали правильно, надо просто своих депутатов своевременно теребить и требовать от них выполнения воли народа.
– Так что же делать сегодня предпринимателям, для кого эти суммы оказываются неподъёмными?
– Есть два выхода. Первый: сделать ставку оптимальной – если она завышена, то, хотя бы вполовину снизить.
– Как доказать, что она завышена?
– Ставка налога, если она в рамках, установленных Налоговым кодексом, – она законна. Просто депутаты, принимая решения об установлении ставки, должны внимательно изучать каждый случай и не принимать такие муниципальные акты, которые ставят малый бизнес на грань разорения.
– Откуда-то же они берут эти безумные цифры? Не с потолка же? Или им приходит соответствующая разнарядка: собрать столько-то?..
– Я скажу так: большинство депутатов муниципальных советов – представители образования, медицины, социальных служб. Во-первых, они зависимы от муниципальных властей, во-вторых, сами не создают материальных средств. Они живут, основываясь на иллюзии, что деньги им на жизнь платит государство, а малый бизнес – это такие нехорошие люди, которые эксплуатируют народ и слишком много зарабатывают, жируя на этом. На самом деле, все деньги, которые приходят в бюджет, – это всё деньги от доходов, полученных от экономической деятельности. В том числе от малого бизнеса. Пока народные избранники этого не поймут, они будут принимать дурацкие решения, которые будут ставить малый бизнес на грань разорения. Закроется магазин или пекарня, отпустят восвояси работников – 5-10 человек – кто будет их семьи кормить? Народные депутаты районного совета? Учителя-врачи-социальные работники? Нет, они скажут: это не наше дело. Наше дело слушать, что говорит администрация и голосовать за это. Это одна сторона – ставка налога, устанавливаемая муниципалитетом. Вторая сторона – это кадастровая стоимость.
– С чьей помощью её можно снизить?
– При управлении Росреестра есть комиссия по оспариванию кадастровой стоимости. Она принимает решения. Если заявитель доказывает, что она завышена, комиссия её снижает. Эта процедура прописана законом, нужно просто проявить добрую волю, обратиться к оценщикам, оценщики сделают отчёт. Насколько я знаю, в 95 % случаев решение принимается в пользу заявителя. Это говорит о том, что кадастровая стоимость на объекты недвижимости, на земельные участки завышены.
– Если в большинстве случаев оказывается, что это несправедливое решение, то выходит, что речь идёт о какой-то глобальной ошибке? Или это советский принцип «проси 200 – дадут 100»?
– Я думаю, что это не ошибка, это такое управленческое решение было принято нашими региональными властями, направленное на пополнение бюджета. Когда бюджет дефицитный, власти ищут любой способ, независимо от степени его разумности, для его пополнения. Теперь все от этого страдают Ведь для того чтобы снизить кадастровую стоимость, надо понести расходы. Зачастую, чтобы снизить свои налоговые платежи, необходимо вот эту разницу, которую ты выиграешь, в общем-то, всю пустить на оплату услуг оценщика. И только через год ты начнёшь видеть, что стал реально меньше платить. Короче говоря, тяжёлая ситуация, и государство понимает, что происходит.
– Предприниматели вынуждены доказывать, что они не верблюды, что они не миллиардеры. И эта увлекательная игра происходит по всей стране.
– Да. И поэтому Государственная дума приняла поправки в Налоговый кодекс, которые дают регионам право не взимать пеню при несвоевременной уплате налогов. Но кардинально это не решит вопрос, принципиально это ничего не меняет. Расставание с деньгами всё равно ведь неизбежно.
– Ещё один больной вопрос: онлайн-кассы.
– Да, это действительно ещё один больной вопрос. Со следующего года предприниматели обязаны будут переходить на кассовую технику, которая имеет выход в Интернет. Отныне информация о них будет тут же передаваться в налоговую службу. В принципе, в этом ничего плохого нет. Если ты ведёшь бизнес честно, то тебе и нечего бояться. С точки зрения потребителя это ничего не несёт вообще. Он как раньше при покупке получал чек, так и сейчас будет. Единственное, у него появилась возможность получить чек по электронной почте. Ну, наверное, это удобно. Но всем ли это надо? А вот с точки зрения государства это удобно. Упрощается и актуализируется контроль за кассовыми операциями.
– Но дело в том, что в это оборудование придётся вложиться, потратить личные средства.
– Именно! Причём в худшем случае – до 100 тысяч на одно рабочее место. Это стоимость замены оборудования, стоимость программного обеспечения, электронная подпись, заключение договора с оператором фискальных данных, который будет через Интернет эти сведения получать, и так далее. Кроме того, появилась ещё одна интересная тенденция. Налоговая служба ведёт реестр контрольно-кассовой техники, которая разрешена к применению. Так вот, из неё стали массово исключаться общеупотребительные модели и вводиться новые, которые могут работать в режиме онлайн. И у многих участников рынка возникает подозрение, что отдаётся предпочтение двум-трём маркам (они очень быстро появляются в реестре), их замена стоит достаточно больших денег. А вот те производители, которые предлагают технику за меньшую сумму (тоже с режимом выхода в Интернет), почему-то в реестр попадают медленно – не через дни, а через месяцы.
Что мы предлагаем? Мы предлагаем следующее: если государство решило, что это нужно, пусть возьмёт на себя затраты. Тогда никто не против.
– Что-нибудь ещё готовится такое, о чём широкие массы не знают? Или это всегда сюрприз?
– (смеётся) Да в общем-то, нет, как правило, всё это за месяц-другой всегда известно. Пожалуй, всё остальное в рабочем режиме, то одно, то другое всплывает.
– Резюмируем. Если говорить простыми словами: будет ли 2017 год для предпринимателей сложнее или, наоборот, их жизнь станет проще, понятнее?
– С точки зрения взаимоотношения с государством для предпринимателей, к сожалению, ничего не изменится. Что касается экономики как таковой, будем надеяться, что-то будет улучшаться, будет увеличиваться покупательная способность – это даст возможность малому бизнесу предложить то, что просит рынок.
– Если экономика всё-таки покажет рост, значит ли это, что давление на бизнес со стороны государства уменьшится?
– Нет-нет-нет. Эти тенденции, конечно, связаны, но не напрямую. Давление на бизнес осуществляется госорганами. Оно увеличивается, если оно направлено на повышение налогов, когда государство считает, что налогов надо брать больше. Но уже давно замечено и теоретиками, и практиками: если вы хотите оживить экономику, надо не давить на бизнес, а уменьшать давление. В особенности это касается тяжёлых ситуаций, когда с экономикой не очень хорошо. В этой ситуации надо снижать налоги и ослаблять административное давление. У нас, к сожалению, всё наоборот: налоги не снижаются, административное давление даже растёт. Поэтому, боюсь, ничего кардинально нового в будущем году мы не увидим.
Источник новости: http://www.amur.info/news/2016/12/12/119007