Ведущая — Эльвира Оверченко:
Сегодня я задам свои простые вопросы начальнику федеральной службы исполнения наказаний по Амурской области Василию СИНИЦКОМУ.
– Поздравляю вас с предстоящим профессиональным праздником. Насколько мне известно, вы работаете в этой системе более 30 лет. Вы выбрали свою работу по доброй воле?
– Да, я пришел в систему исполнения наказаний по доброй воле в 21 год. Тогда было так принято – есть разнарядка коммунистической партии, значит, надо.
– Сколько человек сидит в амурских тюрьмах, колониях?
– На сегодняшний день свыше 7 000 человек. 7 500 заключенных находятся в местах лишения свободы, в том числе и в следственном изоляторе. 7 600 человек без лишения свободы стоят на учете в уголовно-исполнительных инспекциях Амурской области.
– Все осужденные – амурчане или же приехали к нам из других регионов?
– 90 % из них – из Амурской области; 10 % – из других регионов. В основном это лица, осужденные судами Дальневосточного округа – Сахалин, Якутия, Хабаровск, Магадан, Камчатка.
| «Не всем удается найти применение себе в жизни, поэтому некоторые идут на совершение преступление» |  |
||
– Насколько я знаю, больше половины всех осужденных отбывают наказание по тяжелым и особо тяжелым статьям?
– В исправительных учреждениях Амурской области (их всего семь – один следственный изолятор и шесть колоний) 45 % осужденных отбывают наказания за тяжкие преступления.
– Число таких осужденных растет или уменьшается?
– К сожалению, растет.
– С чем вы это связываете?
– С безработицей в области. Низкие доходы на душу населения. Не всем удается найти применение себе в жизни, поэтому некоторые идут на совершение преступление.
– Вы считаете, что сама жизнь толкает людей на преступление?
– Да, можно и так сказать.
– Можно, я буду использовать слово «зона»? Говорят, что зоны бывают «красными» и «черными». На «черных» зонах все контролируют авторитеты, а на «красных» за порядком следят люди в погонах. Какие зоны в Амурской области?
– У нас самообеспечение. У нас нет уборщиц, поваров, нанятых со стороны, таких, как показывают в зарубежных фильмах. Это называется хозяйственно-лагерная обслуга. Поэтому мы обеспечиваем сами себя – заключенные сами пекут хлеб, работают поварами, уборщиками, водителями, машинистами котлов. Все есть, как в маленьком государстве. Такое понятие, как «красные» и «черные» зоны, действительно, есть. Но только на языке самих преступников. Я оцениваю, что исправительные учреждения Амурской области все-таки ближе к порядку.
– Сколько денег государство тратит на содержание одного заключенного?
– В содержание одного заключенного входит питание, обеспечение вещевым обмундированием, коммунальные услуги обходится в 2 200 рублей.
– В месяц?
– Да; из них 50 рублей 18 копеек в сутки тратится на питание. Питание больных туберкулезом обходится примерно в 67 рублей в сутки. Получается, 1 500 рублей на питание, остальное – на коммунальные услуги.
– Чем занимаются люди, отбывающие наказание в местах лишения свободы? Они просто так сидят?
– К сожалению, сейчас очень остро стоит вопрос с трудообеспечением – так же, как и в целом по области. Раньше все наши учреждения работали в кооперации с заводами. Сегодня нет крупных заводов.
| «Работают всего 18 % заключенных» | |
||
– Раньше работали, например, с керамзитным заводом?
– Да. Работали только в кооперации, самостоятельно только по госзаказам – Тахтамыгда Сковородинского района. Сейчас нет госзаказов, поэтому заключенные работают на разовых заказах. Процент привлечения к труду очень низкий – всего 18 % заключенных работают.
– Они хотят работать или нет?
– Получается, что когда работы нет – сразу все хотят работать. А когда, 10 лет назад, для всех была работа – приходилось воспитывать и даже наказывать.
– Обычные жители, которым, к счастью, не приходилось сталкиваться с правилами зоны, говорят, что на зоне творится беспредел. Возьмем ту же Тахтамыгду – когда заключенные демонстративно вскрыли себе вены в знак протеста. В этой же колонии совсем недавно произошло убийство. Как вы оцениваете эти события?
– Вы верно подметили, что заключенные вскрыли вены демонстративно. Это было, во-первых, реакцией на законные действия администрации колонии. В учреждениях находится 25 % человек, достигших 25 лет. Понятно, что эти молодые люди не желают выполнять законы, предписанные кодексами. Они хотят продолжать жить так, как жили на свободе. Поэтому возникают реакции в виде жалоб на законные действия администрации. Так было и в Тахтамыгде. Неповиновения не было; было несогласие, членовредительство. Хотя были попытки остановить котельную (я уже говорил о самообеспечении колонии), предпринимались попытки неприготовления пищи в столовой. Все это разрешилось, разъяснили им, и уже на второй день все вошло в свое русло.
– Как набираются сотрудники в вашу службу?
– Как все. Через службу занятости, путем опубликования приглашения на работу в средствах массовой информации, через военкоматы приглашают тех, кто демобилизовался. Плюс наши ведомственные учебные заведения.
– Часто ли ваши сотрудники «прокалываются»? Сейчас объясню, что я имею ввиду: наверняка не без их помощи в камерах заключенных появляются запрещенные вещи – мобильные телефоны, деньги, спиртное, а иногда и наркотики?
– Бывает и такое. Но процент небольшой. Мы даем негативную оценку за такие действия. За последние три года пять сотрудников были осуждены за подобные действия. Я считаю, что сотрудники идут на нарушение по той причине, что их заработная плата невысокая. Хочется иметь больше.
– Сколько получают сотрудники исправительных заведений?
– Младший инспектор – от рядового до прапорщика – получает 12 000 рублей. Офицерский состав, в зависимости от выслуги, получает 20 000 – 25 000 рублей. Старший состав (типа меня) получает до 40 000 рублей.
– Каким бы не был срок отбывания наказаний, он все равно заканчивается. Куда выходят заключенные после освобождения? Удается ли вообще исправительным учреждениям исправить осужденных?
– Еще древние говорили, что когда ребенок начинается ходить и говорить, у него формируется свое мировоззрение, которое исправить невозможно. Скажу прямо: исправить невозможно. А привить положительные навыки поведения в обществе, навыки к труду удается. К сожалению, большой процент рецидивов – когда бывший заключенный через три года после освобождения возвращается вновь в места лишения свободы. Таких у нас – 40 %.
| «Долгие годы, проведенные в заключении, накладывают на человека неизгладимый отпечаток» | |
||
– Когда вы работали в тахтамыгдинской колонии, вам было по-настоящему страшно?
– Я работал там в перестроечные, очень тяжелые годы – разброд и шатания, началась борьба за власть среди самих осужденных. Были моменты захвата заложников, в Свободном тоже такое было, было такое и в учреждении № 8 города Благовещенска. С применением различных орудий, топоров. В такие моменты не думаешь о страхе. Потом, может быть, и задумаешься.
– Если вы посмотрите, например, на прохожего на улице, сможете на глаз определить, сидел он или не сидел?
– Практически безошибочно смогу определить. Срок на сегодня по приговору за тяжкие преступления до 25 лет. За долгие годы, проведенные в заключении, люди перенимают друг у друга жесты, повадки.
– Заключение наносит неизгладимый отпечаток на всю жизнь…
– Приведу пример: если человек сидит на корточках – значит, он этому научился у нас. Из-за ограниченности территории в общежитиях заключенные приобретают привычку сидеть на корточках. Для нас, профессионалов, это первый признак того, что человек отбывал наказание в местах лишения свободы.
У нас в гостях был Василий Синицкий, начальник федеральной службы исполнения наказаний по Амурской области.
Источник новости: http://www.amur.info/easy/2009/03/11/1250.html