Ведущий — Александр Ярошенко:
Добрый вечер! Недавно в выпусках новостей зазвучало подзабытое слово «забастовка». В один из декабрьских дней коллектив кондитерской фабрики «Зея» отказался приступить к работе. О горькой жизни самой сладкой фабрики Благовещенска сегодня в «Простых вопросах» мы поговорим с Сергеем Загуменновым – слесарем кондитерской фабрики «Зея».
— Сергей Анатольевич, здравствуйте!
— Здравствуйте.
— Сколько времени вы работаете на кондитерской фабрике «Зея»?
— На фабрике я работаю пять лет.
— Кем?
— Слесарем в мармеладном цехе.
— Такая сладкая у вас профессия.
— Все так говорят, но не такая уж и сладкая на самом деле.
— Что стало причиной того, что коллектив отказался приступить к работе в один из дней декабря?
— Естественно, низкая зарплата.
— Сколько получил последнюю зарплату слесарь пятого разряда мармеладного цеха?
— Четырнадцать тысяч.
— Какие зарплаты у рабочих, у женщин, которые стоят у конвейера в этом цехе?
— Если раньше они получали двенадцать-четырнадцать тысяч рублей – самое большое и с переработками, то в этот раз у них вышло по восемь-девять тысяч.
— Сейчас для кондитеров самая горячая предновогодняя пора, вы же очень много работаете.
— Да, работаем очень много, каждый хочет подзаработать, но в силу того, что фабрика полностью не справилась с планом – не продали, виноватыми остались рабочие.
— Продукцию сделали, но продать не смогли?
— Да, фабрика не смогла её продать.
— По сколько часов работали? Сверхурочные были?
— Есть и сверхурочные – когда четыре часа, когда восемь часов.
— Максимум сколько часов работали в день?
— Получается, часов двенадцать-четырнадцать.
— И десять тысяч зарплата, грубо говоря.
— Да, десять тысяч рублей.
— Что говорит руководство фабрики?
— До руководства мы не можем достучаться.
— Как?
— Между нами как будто стекло: мы их видим, но нас никто не слышит, к нам никто не поворачивается лицом, никто не хочет решать эти вопросы. Всё ссылаются на московское руководство, что к нему обратятся.
— Вы – члены кондитерского холдинга?
— Да. Если разрешат оттуда добавить заработную плату, то добавят.
— Что говорит Москва?
— А Москву кто видел? Если московское руководство и приезжает, то директор их проведёт по фабрике, с рабочими никто не разговаривает.
— Какой моральный климат в коллективе сегодня – партнёрский, деловой, уважительный, или я – начальник, ты – дурак?
— Пытаешься что-то от начальника потребовать, он сразу говорит: «Не нравится – увольняйся».
— Капитализм с человеческим лицом.
— От чего ушли – к тому пришли.
— Профсоюзный комитет есть на фабрике? Его голос как-то звучит?
— Профсоюзный комитет как таковой есть – два человека.
— Как, два человека?
— Я имею в виду, что два человека у руля сидят. За пять лет работы я ни разу не видел, чтобы кто-то чем-то помог. Единственное, в чём заключается их работа, так это выдача путёвок в оздоровительный лагерь.
— Как пришло решение – всем стихийно не выйти на работу и потребовать у начальства объяснений?
— Всё произошло после того, как получили последнюю зарплату за ноябрь месяц. Это стало последней каплей. В принципе фабрика не прекращала работу, просто на два-три часа остановили производство. Это было предупреждение, а не забастовка.
— Администрация пошла на какие-то уступки после этого?
— Сейчас от каждого цеха выделена инициативная группа по два-три человека, и с администрацией они решают этот вопрос. Наши требования заключались в том, чтобы восстановить тринадцатую зарплату, вернуть районный коэффициент – нам выплачивают двадцать процентов вместо положенных тридцати, и поднять тарифные ставки. Единственное, на что согласна администрация – это поднять тарифные ставки на пятнадцать процентов с апреля месяца.
— Сколько человек работает на фабрике, коллектив большой?
— Примерно, вместе с администрацией порядка шестисот человек.
— А управленцев много?
— Около ста человек управляет процессом.
— Вы на фабрике работаете пять лет, за это время социальный поясок становится туже или как-то расширяется, может быть, есть льготы: можно купить продукцию подешевле, дотация на питание и тому подобное?
— Наоборот, всё ухудшается.
— Что ухудшается?
— Например, была своя фабричная столовая, стала нерентабельна, и её отдали в аренду. Если мы захотим там пообедать, нам никаких скидок не будет. Был буфет, который тоже почему-то закрылся буквально этим летом. Нам, чтобы купить хлеб или молоко, приходится выходить за территорию фабрики, а выходить можно только в нерабочее время, то есть с двенадцати до часу – в обеденный перерыв. Если уйти в рабочее время, засчитают как ранний уход с работы, соответственно, лишат премиальных.
— Купить бутылку воду на фабрике негде?
— Нет, нереально.
— Я знаю, что раньше работники фабрики могли в полцены купить некондиционную продукцию.
— Раньше могли купить печенье (лом), некондиционные конфеты, теперь это отменено администрацией.
— Давно?
— Отменено уже года два, наверное.
— Вы не боитесь, что после выхода программы в эфир, вам очень трудно станет работать на фабрике?
— Нет, я не переживаю за это.
— Почему?
— Я уже написал заявление на увольнение, к которому меня привело такое обращение с людьми. К начальству стучишься – не достучишься, никто тебя не хочет слушать.
— Как вы думаете, как коллектив будет вести себя дальше – будут люди бороться или по-русски махнут рукой?
— Думаю, что народ продолжит борьбу. В частности, до двадцать первого числа администрация должна вынести решение по поводу наших требований, если ничего не решится в нашу пользу, то двадцать первого декабря начнётся поэтапная забастовка: можем остановиться на час и продолжить дальше работу.
— Последний вопрос: вы любите продукцию кондитерской фабрики «Зея»? На ваш взгляд, она по-прежнему качественная, вкусная?
— По-прежнему качественная и вкусная.
— Серьёзно?
— Потому что мы делаем сами своими руками, причём труд тяжёлый – весь ручной. Нового оборудования нет. Единственное, если взять мармеладный цех, в 2012 году была куплена зефироотсадочная машина, всё остальное оборудование 1956 года выпуска.
— Труд пятидесятых годов так и остался.
— Да, как наши женщины мазали всё это руками, так они и по сей день делают, как таскали на себе тяжести – так и таскают.
— Как в квитке об оплате было немного денег – так и осталось.
— Совершенно верно.
— Ничего не меняется.
Мы говорили о горьких проблемах самой сладкой фабрики Благовещенска – кондитерской фабрике «Зея». Всем добра и здоровья, берегите себя. До свидания!
Источник новости: http://www.amur.info/simple/2012/12/19/2897.html