“Простые вопросы”: Сергей Филонов

Тема: мировоззрение китайцев (повтор программы)

Добрый вечер! Сегодня мы поговорим о наших заречных соседях – китайцах – их культурных и человеческих ценностях, традициях и привычках. Гость нашей студии – Сергей Филонов, профессор кафедры китаеведения Амурского государственного университета.

— Здравствуйте, Сергей Владимирович!

– Добрый день.

— Приятно начать разговор со специалистом, который всю жизнь посвятил изучению наших заречных соседей. На ваш взгляд, коммунистический Китай сегодня атеистическая страна? Во что и как верят китайцы?

– Современный Китай – это очень интересное государственное образование, специфическая и своеобразная цивилизация, имеющая при этом очень много общего и с другими цивилизациями мира. Есть одно характерное отличие – тысячелетняя история. Китайцы говорят, что им условно пять тысяч лет. На самом деле даже больше, сели мы посмотрим историческую линию от неолита – это десятки тысячелетий. Мы знаем великие цивилизации мира: Вавилон, Египет – где они?

— Нет.

– Канули в Лету, а Китай сохранился. В этом его специфика и сила. Современный Китай – коммунистический, они строят социализм с китайской спецификой.

— В чем эта специфика?

– В их этнических корнях, традиционно-политической культуре, в их несколько ином видении мира. Каждая культура по-своему зрима и по-своему зряча. Они несколько иначе смотрят на мир, чем мы или другие цивилизации.

— В чем «особенка»?

– У них нет контрарности, противопоставления одного другому, что характерно для нас. Противоречия, противоположности – это то, чем мы оперируем, причем не только в логике, мышлении, но и в нашей жизни, в оценках.

— В политике, руководстве страной – все состоит из противоречий.

– Да, черное и белое, а у китайцев по-другому.

— Этого нет?

– Есть черное и белое, но они взаимопереходят друг в друга.

— Одно проникает в другое.

– Совершенно верно! И они друг друга дополняют. Нет безусловно плохого. Безусловно плохое – это то, из чего рождается хорошее. Абсолютно хорошее – это то, что потом может породить плохое. Все взаимосвязано.

— Как мудро.

– Совершенно верно. Определение толерантности очень применимо к китайской философии.

— Они верующий народ?

– Конечно, верят. Как людям не верить? Веруют, но иначе, чем мы. Для нас, например, абсурдно, если представитель православия пойдет молиться в католическую церковь.

— Его епископ убьет.

– Думаю, что в католической церкви не убьет, но в некоторых других конфессиях…

— К пятидесятникам пойдет – батогом отходят.

– Да, а в Китае по-другому: там ходят помолиться не в церковь, а к божеству. Мы с вами довольно часто увидим одни и те же лики божеств в разных храмах: буддизм, даосизм, есть конфуцианские храмы, не религиозные, но увидим там тех, кого видим в религиозных храмах. Мы называем это синкретизмом, но это нечто большее – это характер китайской нации. Нет противопоставления разных религий, а верят и молятся тем, кому и мы молимся, но кого называем иначе. Милосердие, добро, красота – это те ценности, которые важны не только для нас, но и для них.

— Нация милосердная? Их больше миллиарда, трудно быть милосердным, места под солнцем меньше.

– В тех регионах, где религиозная культура получает широкое распространение, несмотря на атеистический вектор развития страны, там милосердие чувствуется. Не так давно я был в большом городе, пошел дождь, а у меня зонтика нет. Зашел в магазин купить зонтик, а мне говорят, что здесь их нет. Я вышел из магазина, смотрю – меня догоняет хозяйка и предлагает сесть на ее скутер. Она отвезла меня в магазин, где продают зонтики.

— Ей стало жалко мокнущего иностранца.

– Она решила проявить милосердие. Богиня милосердия Гуань-инь – это потрясающий культ, который распространен по всему югу Китая. Я вам рассказываю ситуацию, произошедшую на Тайване, где религиозная составляющая жизни очень важна.

— Наверное, там меньше коммунистической идеологии?

– Совершенно верно. Но там была своя идеология – гоминьдановская. А кто учил гоминьдановцев – ВКПБ, которая была наставником и компартии Китая, и первоначально Гоминьдана. Вы правы, что там не было столь жесткого периода воинствующего атеизма.

— Культурной революции не было и каких-то аспектов.

– Да-да.

— Есть такое мнение, что китайцу очень страшно потерять свое лицо. Лицо вообще никому терять не хочется, но у китайца и здесь есть какая-то «особинка».

– Вы правы, более того, для них, наверное, это самое существенное – сохранить лицо, сохранить нормы приличия, чтобы о тебе не подумали плохо, чтобы о тебе не сказали, что ты недостойный человек. Может быть, для этого есть основание, но всегда надо сохранять лицо. Наверное, для китайцев это одна из важнейших ценностей, которая подсказывает им целый комплекс стереотипов поведения: улыбаться, даже когда не хочется, радоваться и встречать гостей, даже если у тебя нет времени это делать. Например, если приехал гость, обязательно нужно его встретить и накормить.

— Спросить, сытый ли он.

– Абсолютно верно. Провожая, обязательно сказать: «Иди аккуратненько». Сохранить лицо – это очень важно.

— А у нас сегодня с лицом как-то не очень: «Три дня не ругают – теряю популярность». Возможно, более американизированная тенденция. Хотя и в Европе, наверное, также.

– Скорее, это наша бестолковая действительность, которая толкает людей на бестолковые поступки.

— Говорят, что в Китае люди с некоторым отличием относятся к смерти.

– Смерть – это та реальность, о которой мы не хотим говорить или говорим очень мало.

— Боимся. Есть жизнь, есть смерть.

– Мы очень много думаем. Ни о чем человек так много не думает, как о смерти, и ни о чем так мало не говорит. Это не мои слова, я процитировал. Смерть – это очень важный фактор, это граница. Но какая граница? Китайцы на эту границу смотрят иначе – как на лед, который превращается в воду с приходом весны. Это граница, которая не обозначает конец бытия, а указывает на переход в новое качество, в новую сферу существования. Существование продолжается после смерти. Поэтому и отношение к ней несколько иное, чем у нас.

— Люди так же хотят жить, борются за жизнь, горюют, переживают?

– Верно. Это то, что нас роднит, мы все люди, все представители единой общечеловеческой нации. Каждый немножко по-разному выражает свои эмоции и чувства, так и смерть. Смерть – это лишь переход – куда?

— Многие думают, что никуда, что за чертой ничего нет. Черви съели плоть – и всё. Либо кремация.

– Есть и такая точка зрения.

— Жизнь конечна.

– Жизнь конечна, но китайская идеология и культура говорят о том, что пока ты помнишь своих предков, они будут жить. И в этом ведь есть смысл, помни свои корни.

— Человек живет, пока его помнят.

– Мы говорим, но помним ли мы?

— Среди китайцев нет Ванов, родства не помнящих?

– Конечно, есть, но ценность помнить тех, кто стоит за твоей спиной, как минимум 7 поколений ты должен помнить. Они расскажут, что вот мой дедушка, вот прадедушка, вот мой пра-пра…

— Сергей Владимирович, что в вас поменялось благодаря тому, что Китай стал вашей профессией и частичкой вашей жизни?

– Думаю, представление о терпимости, равноценности разных взглядов на жизнь, иное существование – это то, что мне дало изучение Китая. Я бы сказал, что некий вектор толерантности.

— Стали более терпимым, спокойным.

– Надеюсь, по крайней мере.

— Не жалеете, что пошли китайским шелковым путем?

– Нисколько. Более того, призываю всех, кто задумывается о своем будущем, приходите изучать Китай. Китай – одна из немногих стран, которая имеет огромное число неизученных мест, явлений, событий, текстов. Это поле для исследователя, для практика. Китай надо изучать.

— Тем более живем через речку – наш сосед.

– Совершенно верно. Тем более в АмГУ есть такая замечательная специальность и такой факультет.

— Договорились. Это были «Простые вопросы» для Сергея Филонова, профессора кафедры китаеведения Амурского государственного университета. Мы говорили о наших заречных соседях. Закончить разговор хочется китайской пословицей: где китаец, там и Китай. Всего вам самого доброго, берегите себя и живите, пожалуйста, долго. До свидания.

Источник новости: http://www.amur.info/simple/2017/12/25/8235