Кардиохирург Евгений Тарасюк: «Врач должен учиться всегда»

Говорят, что за последние 20 лет проблем с сердцем у людей стало больше. Но так ли это и в чем причина? «Афиша» пообщалась с руководителем клиники кардиохирургии ФЫГБОУ ВО Амурская ГМА Минздрава России Евгением Тарасюком, который рассказал об оперативной деятельности в клинике, особенностях операций у маленьких детей, что необходимо делать, чтобы выявить проблемы с сердцем вовремя и многом другом.

– В декабре 2018 года в вашей клинике кардиохирургии провели сложную операцию на работающем сердце. Такие выполняют не в каждом кардиохирургическом центре России…

– Спектр операций, выполняемых нашими специалистами, расширяется из года в год. Ранее многие пациенты выезжали для получения необходимого оперативного лечения в федеральные центры за пределы Амурской области – в Новосибирск или Хабаровск. Квалификация специалистов клиники кардиохирургии достаточно высокая, что позволяет выполнять большинство оперативных вмешательств с малым привлечением специалистов из центральных федеральных клиник. Однако, около 3% пациентам с очень тяжелым течением заболевания сердечно-сосудистой системы требуется кардиохирургическое лечение с участием опытного, с особой подготовкой, специалиста из центральных баз. Мы приглашаем таких высококвалифицированных специалистов федерального уровня для участия совместно с нашими хирургами в операциях в условиях стационара клиники. Данные операции проводят наши кардиохирурги под патронатом опытных коллег. Это очень хорошая практика, которую мы всячески поддерживаем.

– Говорят, что есть такие операции, достаточно сложные, которые в клинике проводятся в течение 10 минут. Такое вообще реально?
– Да, реально. Есть несколько подходов в кардиохирургии. Можно лечить сердце открыто – при разрезе грудной клетки. А есть путь рентген-хирургический – рентген-эндоваскулярная хирургия – при котором делается прокол в руке или бедре. И мы действительно таким методом делали операции детям. Они и впрямь по времени занимают 10-15 минут. Причем пациенты были самые маленькие – 9 месяцев. Вообще время операции зависит от сложности порока. Но в основном операции, которые проводятся у нас в центре, занимают от 30 минут до 60.

– Достаточно ли квот выделяется на операции?
– К сожалению, мощности клиники задействованы лишь на 60% от возможного. С поставленными перед нами сегодня задачами мы справляемся и готовы выполнить еще больше оперативных вмешательств для оказания квалифицированной медицинской помощи больным с сердечно-сосудистыми заболеваниями, если потребуется. Для этого у нас все есть: высококвалифицированные кардиохирурги, сосудистые хирурги, рентгенэндоваскулярные хирурги, кардиологи и врачи диагностической службы. Клиника оснащена передовым медицинским оборудованием, в том числе высокотехнологичным, для выполнения необходимого спектра оперативных вмешательств, включая операции с применением искусственного кровообращения.

При этом в области потребность в операциях на открытом сердце около 300-400 операций в год, а нам выделяется всего лишь около 80. Это прям очень мало. Тогда как наш центр может позволить себе выполнять 200 операций в год на данный момент.

– Что должно произойти, чтобы в клинике выполнялось 400 операций на открытом сердце?
– Потребуется какая-то реструктуризация, достройка зданий, приобретение оборудования, расширение штата, но 200 выполнять мы уже можем. Есть еще один важный момент: даже если нам будут выделять достаточное количество квот, часть пациентов – процентов 30 – в любом случае поедут в тот центр, который более специализирован на сочетанные патологии. Все потому что там таких пациентов за год проходит очень много, соответственно и в их лечении огромный опыт. А у нас только 1-2 пациента в год. Поэтому не совсем целесообразно лечить в Благовещенске какие-то сильно-сильно сложные сочетанные пороки.

– За последние 20 лет проблем с сердцем у людей стало больше – это правда?

– В России сердечно-сосудистые заболевания являются ведущей причиной инвалидизации. Заболеваемость ишемической болезнью сердца составляет около 55% в структуре всех болезней сердечно-сосудистой системы. Умирает в нашей стране от сердечно-сосудистых заболеваний за год более 1 миллиона 200 тысяч человек. В структуре смертности на первом месте стоит смертность от сердечно-сосудистых заболеваний. При этом не скажу, что проблем с сердцем стало больше. За последние годы значимо улучшилось качество проводимых пациентам обследований, в том числе за счет классности медицинского оборудования, что в свою очередь отразилось на ранней выявляемости сердечно-сосудистых заболеваний. Появляются новые современные методы диагностики.

– Стать кардиохирургом – это ваша мечта?
– Родители у меня доктора. Что касается меня, не могу сказать, что изначально хотел стать сердечно-сосудистым хирургом с детства. На первых годах учебы в медицинской академии хотел быть пластическим хирургом. А на 4 курсе начал определяться с профессией, и решил все же выбрать то направление, которое востребовано в Благовещенске. Выбрал хирургию.

Первично пришел в рентген-эндоваскулярную хирургию. То есть сначала закончил ординатуру по общей хирургии с курсом детской хирургии. Затем поехал в Новосибирск, где проходил первичную специализацию по рентген-эндоваскулярной диагностике и лечению. Приехал в Благовещенск работать рентген-хирургом. Дальше как-то все закрутилось… Начал развиваться как эндоваскулярный и сердечно-сосудистой хирург, потом подключил к себе аритмологическое направление.

– Сколько на вашем счету операций?
– Не считал. Но больше 1000 точно. Думаю, около 2000 тысяч.

– Свою первую помните?
– Понимаете, здесь такой грани, что я провел первую операцию и она была какой-то грандиозной – такого нет. Потому что в медицине ты постепенно от легкого переходишь к сложному. Сначала ты ассистируешь, затем держишь крючки, потом дают вязать узлы – и так с каждым разом все больше и больше. И это правильно, ведь ты работаешь с живым человеком. Но в Благовещенске выполнил первое стентирование. И особенность была в том, что рядом никого не было. Чем хороша федеральная клиника: там есть всегда старшие товарищи, которые тебе помогут. У нас это направление появилось только в 2014 году, и я был один. Психологически было тяжело.

– Что чувствовали в тот момент?
– Волнение. Любой нормальный человек, идя на операцию, должен испытывать какое-то небольшое волнение, потому что работа предстоит с живым человеком.

– Есть утверждение, что врач не имеет права на ошибку. Осознавая это, как работать?
– Как? Так и работать. Наверное, поэтому это чувство волнения и присутствует, так как осознаешь, что у тебя большая ответственность.

– Как думаете, до какого возраста может оперировать врач?
– Все зависит от человека. У нас есть пациенты, которые в 70-80 лет выглядят лучше, чем те, кому 50-60. Все зависит от хирурга, светлости его головы. Его каких-то физиологических особенностей как, например, трясущиеся руки – если такого нет, то, думаю, и оперировать можно.

– Как обычно проходит ваш рабочий день?
– Ежедневно в 8:00 у нас планерка. Дежурная смена отчитывается о том, кто поступил, какие планы. Длится она от 30 до 60 минут. После решаю текущие дела и вопросы по документации. Если стою в операционном плане, то стараюсь все это сделать до обеда, потому что меня потом снова заваливают документарной работой. А потом раз, уже 8 вечера. Бывает, что даже пообедать просто нереально. Вот здесь рядом чайник, я его кипячу, но порой не успеваю даже чай попить. Это тяжело.

– При вашем насыщенном графике, как не выгореть по отношению к работе?
– Не знаю. У меня на работу уходит все мое время, свободного вообще не осталось. Порой рабочий день заканчивается и в 9, и 10 часов вечера. А начинается он с 8 утра. Какие-то личные дела решаются в субботу и воскресенье, но порой и в эти дни могу быть здесь. Как не выгореть – не знаю. Наверное, мне помогает любовь к работе. Работа должна нравиться. Если нравится, то появляются силы для нее.

– Cколько операций в день можете выполнять?
– Смотря каких. Был недавно очередной детский проект, провел при помощи еще одного доктора 10 операций. Считаю, что это самое оптимальное количество. Потому что дальше начинается усталость, и ты идешь на риск.

– С кем больше нюансов в работе?
– С детьми. Во-первых, ты работаешь не только с ними, но и с их родителями. И дети, конечно, добавляют волнения ввиду того, что это маленький организм. Вот, например, у 9-ти месячного ребенка сосуды намного меньше, чем у взрослого человека. И если со взрослым есть несколько вариантов работы, то с детьми все иначе.

– Что делаете, чтобы оставаться профессионалом в своей стезе?
– Врач должен учиться всегда, потому что медицина не стоит на месте, и за ней необходимо успевать. Я езжу на различные конференции, когда есть время – читаю. А еще продолжаю учебу. Например, обучался даже за пределами России: изучал новые методы. Самое главное, когда их изучаешь, потом применять на практике. Иначе получится, что потратил на учебу время зря.

– Нашли отличия в зарубежной медицине?
– Я был в Испании, обучался хирургическому лечению нарушения ритма сердца (криотехнологиям). На Дальнем Востоке только 2 сертифицированных специалиста в этом – я и еще в Хабаровске. Говорят, что во Владивостоке еще один появился, но я не знаю точно. Во всяком случае, мы вдвоем делаем очень большой объем операций по этой технологии на весь Дальний Восток. И вот, побывав в Испании, увидел, что там в операционной немного другие требования. Например, при эндоваскулярных операциях не требуются маски и колпаки. На западе России у нас где-то уже это применяют, но все же меня удивило. Плюс, за границей именно эту операцию выполняют только кардиологи. В общем, из этой поездки вывел свои плюсы, и свои минусы.

Был еще в Китае. И хочу сказать, что по сравнению с этой страной, нам с здравоохранением повезло. В Китае вся медицина платная: если требуется какая-то помощь, то человек сначала платит деньги. Потом какой-то процент ему возвращается, исходя из страховых взносов, которые платил гражданин КНР. Это вот насколько мне известно – рассказывали. Так вот, если брать стоимость операций в сравнении с Китаем, то, например, если у нас одна из операций на сердце стоит 350 тысяч рублей, то там 1 миллион рублей на наши деньги. Плюс, у нас ее делают бесплатно, а китайским гражданам необходимо найти на это деньги.

– Каждый день многие люди совершают определенные, назовем это ритуалы, которые так или иначе вредят сердечно-сосудистой системе: например, пьют кофе. Как врач, что вы не делаете, что создает вред сердцу?
– Кофе не пью практически. Не курю. Сидеть много не сижу – работа не позволяет. Алкоголь не пью вообще.

– Есть такое, когда у юристов друзья и знакомые чуть что и просят совета. Вы врач, думаю, к вам тоже обращаются со своими «больными» вопросами?
– Конечно. Вообще люди привыкли, если доктор, то должен знать все, причем независимо от твоей специализации. У нас люди даже не отличают порой кардиолога от кардиохирурга. Думают, что сердце, да сердце. Но вот кардиохирург делает сложные операции, а кардиолог более терапевтическая специальность. У меня постоянно что-то спрашивают. И думаю любой доктор об этом скажет, что к нему обращаются за советом. Я нормально к этому отношусь. Если могу как-то в этом помочь, то помогаю.

– В вашей практике были пациенты, у которых заболевания уже нельзя вылечить?
– Они были, но не в моей, а в практике клиники. В виду того, что пациенты не своевременно обратились в клинику, их заболевания на такой стадии, что хирургическое вмешательство им противопоказано из-за высоких рисков. Но с каждым годом пациентов, которые обращаются не своевременно, становится меньше. Люди стали более внимательнее относиться к своему здоровью.

– Что необходимо делать, чтобы вовремя выявить проблемы с сердцем?
– Есть такое мероприятие, как диспансеризация. Ее мы обязаны проходить своевременно и ежегодно. Если это делать, то часть проблем, которые есть в организме, можно выявить вовремя и своевременно вылечить.

Источник новости: https://www.amur.info/news/2019/11/14/163089