У Марины Цветаевой фальшивая могила. Непонятно почему, но несуществующую могилу поэта выдают за настоящую. Известно, что точное место её захоронения неизвестно. Но кто-то решил выдать вероятное за очевидное…
У Марины Цветаевой фальшивая могила. Непонятно почему, но несуществующую могилу поэта выдают за настоящую. Известно, что точное её место захоронения неизвестно. Но кто-то решил выдать вероятное за очевидное…
День провели в Елабуге. От Казани три часа безукоризненного асфальта и – юркая машинёшка привезла нас в этот тысячелетний городок. Купеческий, с вековыми домами, узкими улочками, на которых, кажется, застыло время.
Нас в Елабуге манили два места: дом-музей величайшего художника Ивана Шишкина и маленький домишко на Малой Покровской улице, где 31 августа 1941 года приладила верёвку к длинному гвоздю поэт Марина Цветаева.
Про роскошный дом Шишкина расскажу в следующий раз. А сегодня сердце стучит увиденным и осознанным в той хатке на Малой Покровской.
Бревенчатый домишко, очень прост и обыкновенен, таких в 20-е годы лихого ХХ века строили много. Куцый палисадник с кровящей цветаевской рябиной у окна. Низкое крылечко, горница, с двумя кроватями и главным богатством хозяйки – швейной машинкой. Женщина, у которой остановилась эвакуированная Марина Цветаева с сыном, называла себя белошвеей.
Горницу от закутка, где разместили беженцев, отделяет дощатая перегородка, за которой свои последние дни и прометалась в жизненной горячке ненужности и неустроенности Марина Цветаева.
Узенький, дерматиновый диванчик, на котором она спала, в нескольких метрах – кровать сына Мура. Тощие, линялые занавески… Широкие, крашеные половицы, которые помнят нервные шаги Марины Ивановны, до сих пор живут без скрипа.
Простоватая женщина-экскурсовод куце и обыденно дала коротенький рассказ о последних днях жизни величайшего поэта России. Ни одного живого, сердечного слова, каждая фраза заучена намертво…
Копии трех Марининых предсмертных записок лежат под стеклом. Бритвой режут торопливые строчки, обращенные к 16-летнему мальчику, сыну Георгию: «Мурлыга! Прости меня, но дальше было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми, что я больше не могла жить. Передай папе и Але — если увидишь — что любила их до последней минуты и объясни, что попала в тупик». Последние два слова подчеркнуты.
Рядом записка семье поэта Николая Асеева: «Дорогой Николай Николаевич! Дорогие сестры Синяковы! Умоляю вас взять Мура к себе в Чистополь — просто взять его в сыновья — и чтобы он учился. Я для него больше ничего не могу и только его гублю. У меня в сумке 450 р. и если постараться распродать все мои вещи. В сундучке несколько рукописных книжек стихов и пачка с оттисками прозы. Поручаю их Вам. Берегите моего дорогого Мура, он очень хрупкого здоровья. Любите как сына — заслуживает. А меня — простите. Не вынесла. МЦ. Не оставляйте его никогда. Была бы безумно счастлива, если бы жил у вас. Уедете — увезите с собой. Не бросайте!»
Григорий Эфрон (Мур), сын Марины Цветаевой
Последние дней десять Марина Ивановна металась по Елабуге, пытаясь найти любую работу. Писала даже заявление, чтобы взяли посудомойкой в столовую. Отказали и в этом…
…Крепкая балка в сенцах, к длинному гвоздю которой Марина и приладила веревку в последний день лета страшного 1941 года.
В петле её бездыханной и обнаружила хозяйка квартиры. Самое ценное в той хатке – это крошечная записная книжка, которую вынули из синего фартука мёртвого поэта и в которой было единственное слово «Мордовия» – еще один факт пророчества Марины: в это время её дочь Ариадна отбывала там ссылку, но мать не знала о месте ее неволи. А в блокнотике – точное до задыха слово. Откуда оно там взялось? Тайна…
Марину Ивановну похоронили 2 сентября 1941 года, но место могилы утрачено. Жена кладбищенского сторожа потом рассказывала, что «эвакуированных хоронили там…», показывая рукой на окраинную часть погоста.
Сестра Марины Анастасия Ивановна, отсидев в сталинских лагерях и отбыв многолетние ссылки, только в 1960 году смогла поставить на погосте скромный крест с честными строчками: «В этой стороне кладбища похоронена Марина Ивановна Цветаева».
На Петропавловском кладбище Елабуги сегодня кенотаф – фальшивая могила Марины Ивановны, которая подается как настоящая. Не понимаю, зачем это сделали для памяти честнейшего Поэта-пророка?
Правдивей и честней было написать на могильном камне, что примерно в этом месте или в этой части кладбища Марина Ивановна и нашла свой последний приют. Так нет, на могильном камне утвердительные строчки – как злой оскал судьбы над ее страдальческой душой.
Мы пришли без цветов. Но с мелким, серым до тягостности дождем в душе… О высочайшей несправедливости жизни не хотелось говорить. Стояли молча. Молча и поехали…
…Точные, как меткие стрелы, слова Марины Цветаевой, написанные задолго до смерти:
- Идешь, на меня похожий,
- Глаза устремляя вниз.
- Я их опускала — тоже!
- Прохожий, остановись!
- Прочти — слепоты куриной
- И маков набрав букет —
- Что звали меня Мариной
- И сколько мне было лет.
- Не думай, что здесь — могила,
- Что я появлюсь, грозя…
- Я слишком сама любила
- Смеяться, когда нельзя!
- И кровь приливала к коже,
- И кудри мои вились…
- Я тоже была, прохожий!
- Прохожий, остановись!
- Сорви себе стебель дикий
- И ягоду ему вслед:
- Кладбищенской земляники
- Крупнее и слаще нет.
- Но только не стой угрюмо,
- Главу опустив на грудь.
- Легко обо мне подумай,
- Легко обо мне забудь.
- Как луч тебя освещает!
- Ты весь в золотой пыли…
- И пусть тебя не смущает
- Мой голос из-под земли…
- 1913
Не удержусь, поделюсь очень точными строчками Евгения Евтушенко, написанными им после посещения Елабуги:
- Помнишь, гераневая Елабуга,
- ту городскую, что вечность назад
- долго курила, курила, как плакала,
- твой разъедающий самосад.
- Бога просила молитвенно, ранено,
- чтобы ей дали белье постирать.
- Вы мне позвольте, Марина Ивановна,
- там, где вы жили, чуть-чуть постоять.
- Бабка открыла калитку зыбучую:
- «Пытка под старость — незнамо за что.
- Ходют и ходют — ну прямо замучили.
- Дом бы продать, да не купит никто.
- Помню — была она строгая, крупная.
- Не подходила ей стирка белья.
- Не управлялась она с самокрутками.
- Я их крутила. Веревку — не я…»
- Сирые сени. Слепые. Те самые,
- где оказалась пенька хороша,
- где напослед леденящею Камою
- губы смочить привелось из ковша.
- Гвоздь, а не крюк. Он граненый, увесистый
- для хомутов, для рыбацких снастей.
- Слишком здесь низко, чтоб взять и повеситься.
- Вот удавиться — оно попростей.
- Ну а старушка, что выжила впроголодь,
- мне говорит, будто важный я гость:
- «Как мне с гвоздем-то? Все смотрят и трогают…
- Может, возьмете себе этот гвоздь?»
- Бабушка, я вас прошу как о милости —
- только не спрашивайте опять:
- «А отчего она самоубилась-то?
- Вы ведь ученый… Вам легче понять…»
- Бабушка, страшно мне в сенцах и комнате.
- Мне бы поплакать на вашем плече.
- Есть лишь убийства на свете — запомните.
- Самоубийств не бывает вообще.
А ведь прав поэт, который, как известно, больше, чем поэт, сказавший:
- Есть лишь убийства на свете — запомните.
- Самоубийств не бывает вообще…
Из биографии
Марина Ивановна Цветаева (26 сентября (8 октября 1992) Москва – 31 августа 1941, Елабуга) – русская поэтесса Серебряного века, прозаик, переводчица.
За 28 лет до кончины Марина написала пророческие сроки:
- Моим стихам, написанным так рано,
- Что и не знала я, что я – поэт,
- Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
- Как искры из ракет,
- Ворвавшимся, как маленькие черти,
- В святилище, где сон и фимиам,
- Моим стихам о юности и смерти,
- – Нечитанным стихам! –
- Разбросанным в пыли по магазинам
- (Где их никто не брал и не берет!),
- Моим стихам, как драгоценным винам,
- Настанет свой черед.
Фото: Александр Ярошенко, istihi.ru,godliteratury.ru
Источник новости: http://www.amur.info/column/yaroshenko/7903