Увы, смерть – это информационный повод. Она подняла на поверхность мой давний разговор с Артистом и Человеком, опубликованный более 6 лет назад. Сегодня он звучит как завещание. Не стало Алексея Петренко…
Увы, смерть – это информационный повод. Она подняла на поверхность мой давний разговор с Артистом и Человеком, который опубликован более 6 лет назад. Сегодня он звучит как завещание. Не стало Алексея Петренко…
Он был глыба. Очень близко стоял у слова «великий». Его монолог обо всем, что называется человеческой жизнью, – один из самых дорогих подарков моей журналистской судьбы…
***
…Этот разговор дался мне непросто. Внутренне непросто. Алексей Петренко экранный всегда казался мне глыбой, к которой и подступиться-то страшно. Неторопливый говор, обманчиво мягкий голос, цепкий взгляд, затаенная мощь былинного богатыря – это все он, Алексей Петренко.
Судьба свела нас осенью 2010 года в приграничном китайском городке Хэйхэ. Крошечный ресторанчик, простецкая еда на столе. И запотевший стаканчик водки. Артист смотрел в окно на чужую жизнь, и говорил о собственной. Тихо и неспешно.
Я помню, как родился
– Мне кажется, что я помню, как я родился, как появился из небытия. Как будто не было меня, а потом я появился. Когда я был совсем маленьким, я выкидывал такие номера… Бузил страшно. Я ходить научился раньше, чем сидеть. Попка была большая и круглая, я как Ванька-встанька все переворачивался с боку на бок.
Самая первая фотография моего детства: я на руках у мамы. Она такая худенькая была. Даже хрупкая. Так на той фотографии ее из-за меня и не видно, только чуть орнамент кофточки. Еще запомнилось из детства, что родители работали сутками, а меня оставляли дома одного. Я днями сидел в хате и горько плакал. Игрушек у меня вообще не было.
Мои родители беглые люди были. Отец бежал из сталинского лагеря, он был на строительстве «Беломорканала» – его туда сослали за невыполнение плана по хлебосдаче.
Вот в последнее время было модным на Украине педалировать тему голодомора и обвинять в этом Москву и москалей. Хохлу не нужно указивки, ему только намекни, он и будет давить, пока не задушит… Со всей ответственностью говорю, что голод устраивали сами украинцы. Передо мной был рожден братик, Федор, так он умер у нас от голода. Родители сдавали норму хлеба, а им опять повышали, они снова сдавали – им снова повышали… И так длилось бесконечно. Кто повышал? Не москали, а соседские сельсоветчики. В пролетарии тогда пошли все лодыри, кто работать не хотел. Видели, что все с голоду пухнут, и забирали последнее.
Я хочу счастливыми видеть своих детей, свою страну
У нас оставалось последнее ведро пшеницы, которое мама высыпала в большой мешок и расстелила на печку как матрас, на который положила Федю. Пришли эти соседи-ищейки и забрали из-под ребенка последнее ведро пшеницы. Свои же односельчане выгнали родителей из дома и все отобрали за невыполнение хлебосдачи. Поэтому, когда начался на Украине весь этот психоз с голодомором и обвинением Москвы и России, я просто был взбешен. И даже хотел сменить фамилию в знак протеста… Понимаю, что это было такое пацанство у меня внутри, но было…
Вообще, подлость не имеет национальности.
Михалков часто задирается
Кто для меня Никита Михалков? Однозначного ответа нет. Он очень разный, бесконечно талантливый и непростой. Его очень интересно созерцать. Он человек, радеющий не только за себя, но и за свою землю, за свое государство. Ему что-то в этом деле мешает. Что? А всё то, что не радеет за свою землю, а ему противостоять всему этому порой бывает очень трудно. Наверное, у него тоже бывают минуты, когда он машет рукой и говорит: «А пошли вы все подальше. Буду жить для себя…» У меня такое тоже очень часто бывает, думаю: сколько мне осталось жить? Ну, немного уже. Что я буду сердце рвать – все равно ничего не изменишь и не пробьешь…
Но эта позиция неправильная. Бывает такое лишь от слабости нашей. Никита – очень искусный режиссер, хороший актер. Вообще, в нем собралось хорошее сочетание белков и углеводов. Русское такое сочетание, которое может быть примером. Мне жаль иногда его – он уж очень сильно задирается. С другой стороны, не задирался бы – его бы очень быстро затоптали.
Назвать его своим любимым режиссером я не могу. Нет такого понятия, как любимый режиссер. Вот писатели любимые случается однажды и на всю жизнь. А режиссер – это брак на время. Можно очень хорошо работать, а потом годами не видеться и не пересекаться. Одну работу сделать и расстаться потом на всю жизнь. Помню, снимались в его картине «Двенадцать», работа была донельзя интересная. Вот наступил последний съемочный день, и всем привезли зарплату – я очень искренне удивился. За такой мастер-класс, который нам преподал Михалков, еще и деньги платить? Одна деталь – в конце съемок тетрадь «возможных ошибок» стала толще самого сценария. И все это делалось им самым деликатнейшим образом.
Мне жаль иногда Михалкова – он уж очень сильно задирается. С другой стороны, не задирался бы – его бы очень быстро затоптали
Всю сегодняшнюю жизнь за окном я понимаю. Но не все принимаю. Может, это косность моя. А может спасение мое?.. Те, кто строит эту жизнь – сегодня они ею очень довольны. У них все интерактивно, интернетно и креативно, а я эти слова только выучил механически, а значения так и не понял. Молодежь сегодня соответствует этому времени, а я не соответствую. Я никого не виню, это я такой. Старый уже.
Я всю жизнь дружу с Андреем Ильченко, актером БДТ, и Альбертом Филозовым. Им могу рассказать все-все, без утайки, и плохое и хорошее. Грешник я, даже своему духовнику не все могу рассказать, а вот им могу. Но я стараюсь друзьям горькое редко рассказывать, берегу их. Вообще артисты редко дружат. Но эти мужики в первую очередь люди.
Сковороду для меня Господь приготовил большую
Мы, артисты, – и люди, и не люди… Даже не знаю, как точнее сказать. Моя покойная супруга до того, как встретила меня, всегда говорила: «Мужики-актеры – это барышни…»
Мы рабы зрителей, мы выполняем рабскую работу, и все время хотим вам, зрителям, нравиться. Знаете, в древней Спарте брали рабов и заставляли их драться, совокупляться, смеяться перед толпой. Люди смотрели, как жить нельзя. Так вот, артисты очень схожи с этими рабами, они показывают людям, как надо жить и как не надо жить. Сегодня даже на зрителях артисты могут совокупляться. Ну, а что, если это публике нравится? Сегодня все меньше и меньше показывают, как нужно жить, а все больше – как жить нельзя.
Чего еще мне хочется?.. Больше всего хочу, чтобы Господь Бог принял меня в Царствие своем и не очень большую сковородку мне приготовил… Хотя я уверен, что сковорода для меня будет огромная, есть за что…
Из земного? Я хочу счастливыми видеть своих детей, свою страну. Если мне удастся увидеть счастливыми своих людей и свою страну, то я буду не просто счастлив. Чтобы не было этих чиновников-взяткобрателей на теле у народа. Чтобы старость была достойной у большинства, а детство было счастливым у всех. Так хочется глянуть на это хоть краешком глаза. Тогда хоть немного бы у меня было сожаления, что жизнь заканчивается.
А так мне совсем не жалко, что заканчивается. Жалко оставлять то, что создал Господь, но не то, что сотворили люди. Но верой жив человек, и я верю, что еще увижу счастливыми своих людей.
Вот дети, например, хорошими редко бывают, сам не знаю почему, но это так. Вот почему мы так любим внучат и уходим из этой жизни со святой иллюзией, что хоть внуки будут хорошими. Просто мы чаще всего не доживаем до того, как они станут плохими.
Вообще, людям можно все прощать, кроме предательства и равнодушия. Пусть человек лучше меня ненавидит, но не будет равнодушным ко мне.
Больше всего хочу, чтобы Господь Бог принял меня в царствие своем и не очень большую сковородку мне приготовил…
Предавали ли меня? Я бы не стал так квалифицировать. Но думаю, что нет. Хочу так думать… Я предавал невольно… Забывал человека, который мне сделал что-то хорошее. Бежал, эгоист, по жизни и забывал благодарить и помнить в той мере, в которой это было нужно. Потом спохватывался – а человека уже и нет. Меня это очень печалило, думал, сукин ты сын, что же ты наделал. Но было уже поздно…
Что еще от профессии берешь? Банально, но гонорар. Кормишься своим ремеслом.
Я ролями часто пользуюсь по жизни. Там такие тексты шикарные, особенно если это классика. Бывает, что в жизни приходится пользоваться фразами из классики, резанешь – и порядок. Особенно чудные чеховские вещи, на какую-нибудь жизненную несуразность ответишь цитатой, и ситуация спасена.
Недавно был в Армении, ездил туда с одним из московских армянских театров. Играл там в спектакле о геноциде армян, как их жестоко вырезали турки. Я играл роль бедуина, который свидетельствовал о том, как он видел все творящиеся бесчинства, которые потом мир назвал геноцидом. В этом спектакле играл Игорь Костолевский, Эммануил Виторган и другие известные актеры. Так вот, мы играли без гонорара, у устроителей этого проекта не было денег нам заплатить, и никто не стал капризничать.
Понимаете, деньги можно просить за искусство, за профессионализм. Но за истину деньги брать нельзя! В этом случае мы показываем истину. Это божественное, это духовное дело.
Потом, после спектакля, был банкет, и какой-то армянский миллионер, узнав о том, что российские актеры работают бесплатно, расчувствовавшись, выдал нам всем по конверту с деньгами. Вы бы знали, как я был разочарован, когда мне протянули этот конверт. Я таким благородным и нормальным себя чувствовал. Когда дали денежку, стал чувствовать себя хуже. И отказаться нельзя – человек же от сердца дает.
Поэтому я так горжусь моментами, когда даешь истину от сердца, а не за гонорар. В конце минувшего апреля я летал в Бишкек, выступал там перед фронтовиками. Накануне у них произошла очередная революция, республика была полна беспорядков и вакханалии. Меня отговаривали, но я полетел. Ни о каком гонораре речи быть не могло. Поверьте, глаза и слезы тех киргизских зрителей были самым большим для меня гонораром. Может, даже одним из самых больших в жизни.
«Я сыграл роль девочки»
Что я взял от отца? Физиологию и трудолюбие. Все остальное взял от мамы. Мама была настоящая православная женщина, как жена Тараса Бульбы, которая ждала его пронзительно и сильно. Абсолютно истовое служение семье, бескорыстие, ничего не требовала взамен. Праздничный платочек доставала из сундука только по красным дням, а так всю жизнь проходила в простом, штапельном полушалочке. Никаких разносолов, мама застолья просто ненавидела. Всю жизнь в поле, на буряках, под дождем и под солнцем – все это мама моя.
Вообще, людям можно все прощать, кроме предательства и равнодушия
Я с детства был такой смешной, любил смешить. Меня мои сверстники любили за всякие примочки. Я заканчивал мужскую школу, в мою юность мальчики и девочки учились порознь. И в классе седьмом в драмкружке мне предложили роль девочки… Пацан я был такой дворовый, но как-то с легкостью согласился и неплохо сыграл. Достоверно. Потом даже мои сверстники так на меня подозрительно косились. Это было мое первое публичное актерство.
Потом, когда я в артисты собрался, мама была за меня, а отец был категорически против. Помню, старшеклассником в школьном драмкружке я играл главную роль в каком-то спектакле. Наступил день премьеры, и отец рано утром погнал меня на подводе за торфом за 25 километров. Мороз был страшный, я так торопился, чуть лошадь не загнал, шапку где-то обронил, но к спектаклю успел. Играл простуженный. Почти без голоса, но никого не подвел. Вот эту батькину жестокость я до сих пор не могу понять.
Он потом ходил к руководителю драмкружка и требовал, чтобы меня исключили из артистов, не мужское это дело – был убежден мой отец.
Я всем руку подаю. Любому. Даже самому отъявленному мерзавцу. Так себя приучил
Потом, когда я собрался поступать в Харьковский театральный институт, батька уже помягчел. Он сломал жизнь старшему моему брату, заставил его после семилетки поступать в медицинское училище на «хвершала». Брат не любил медицину, но отца ослушаться не смел. После окончания училища его направили в глухую деревню этим самым «хвершалом» и работать. Там он заразился туберкулезом и быстро превратился в глубоко больного и несчастного человека. Годами жил в туберкулезных лечебницах и санаториях, но болезнь подъедала его очень быстро, и он покончил жизнь самоубийством в возрасте 33 лет. Для родителей это был страшный удар. И меня отец уже не смел ломать.
Потом, на закате жизни родителей, я забрал их в Москву, они самостоятельно жили в однокомнатной квартире. Помню, была премьера картины с моим участием в кинотеатре «Художественный», так батька пришел туда и всем рассказывал, что он отец артиста Петренко. Перья распушил и говорил то, чего вообще не следовало говорить.
У меня вся актерская интуиция от мамы…
Нет, у меня вообще очень многое от мамы моей… Она же у меня из самодеятельности, спевала песни, так что сердце замирало. Отец был против ее участия в самодеятельности и вынудил ее уйти из клуба. А это была ее единственная отдушина. Она потом всю жизнь тихо страдала. Мама моя до последнего своего часа развивалась, была любопытная, книжки читала – ее все интересовало. Она жизнь любила. Очень!
Вообще-то у меня в профессии все идет трудно и медленно. В России нужно очень долго жить, чтобы чего-то достичь, чтобы были какие-то успехи. Потом, наша профессия очень конкурентная и коллеги успеха, как правило, не прощают. Знаю двух питерских актеров с громкими именами, они ходили на спектакли в другие театры, и когда там видели, что кто-то из актеров работал плохо, они говорили одно слово: «Порадовал…». А когда видели хорошую актерскую работу то, говорили: «Огорчил…». Вот в этом и все артисты.
Жалко оставлять то, что создал Господь, но не то, что сотворили люди
Я откровенные гадости в свой адрес не слышал, так, шепоток за спиной и не более. Не слышал громких гадостей только по одной причине – у меня кулаки большие. И я их мог применить…
Сегодня все эти шепотки я заставил себя забыть. Как говорил Тарас Шевченко: «Як Бог простит, то и так забудется…» Зачем зло помнить? Ведь только себя разрушать этим самым. Я всем руку подаю. Любому. Даже самому отъявленному мерзавцу. Так себя приучил. От меня не убудет, а его, может, совесть помучает. Может, хоть самую малость душу очистит…
Не женитесь на умных
Я 35 лет прожил с умнейшей женщиной, журналисткой Галиной Кожуховой. В прошлом году (2009) Галя ушла из жизни.
Сегодня могу смело сказать, что мужику нужно выбирать женщину глупее себя. Так легче мужику будет жить, и самооценка у него будет больше. Была такая телевизионная программа «Мужчина и женщина», ее блистательно вела Кира Прошутинская. Вот вышла программа про нас с Галиной. На второй день после эфира иду я по нашему дачному поселку за водой с ведрами. Сосед мне и говорит: «Вот видел вчера про вас передачу. Слушай, какая у тебя жена умница…» Помолчав, он добавил: «Ну, ты тоже нормально говорил…» Я чуть сквозь землю не провалился. Хотел от досады ведра об землю садануть… Поэтому всегда мужикам советую выбирать жену поглупее.
Но с другой стороны, с умной женой живешь как у бога за пазухой. С умной женой всю жизнь совершенствуешься, потому что находишься под таким прессом интеллекта, что деваться просто некуда. Ты вольно или невольно начинаешь интересоваться тем, чем интересуется она.
У меня воспитание дворовое, я полудикий человек был. Ну, вы видели котят, которые спускаются с чердака к людям, как они фыркают на окружающий мир? Я был точно такой же, полудикий. Людей чурался. Так вот, Галина меня постепенно облагородила, причесала, что ли… За три с половиной десятка совместно прожитых лет было все и всякое – не раз хотелось садануть дверями и уйти. Но сегодня вспоминаю нашу жизнь и говорю, что она была прекрасная. Другого слова у меня нет.
Я же с людьми не мог общаться. Дикий был. Вот единственной моей стихией была сцена или съемочная площадка. Когда я примерял на себя чужой образ, то тут я раскрывался полностью, свобода была полная. А сам был очень зажатый, меня душило какое-то идиотское самоуничижение.
Убежден, что когда-то должен быть беловежскопущинский процесс – по типу Нюрнбергского
Галина мечтала, чтобы я напивался. А я напиваюсь редко, у меня крепкий всё-таки организм. Я редко так напиваюсь, а уж если напиваюсь, признаюсь в любви. Я ей признавался в любви. Она мечтала, она пыталась меня напоить, но я всё-таки держался. Но иногда напивался, и она получала комплименты. Я раскрывался.
Мне в жизни и в профессии водка никогда не мешала. Я ни разу не выходил на сцену выпившим или на съемочную площадку. Никогда себе этого не позволял. Перед зрителем или перед камерой быть выпившим не позволял ни-ко-гда.
Восьмиэтажное одиночество
Самым большим преступлением недавнего времени я считаю распад моей большой Родины – Советского Союза. Убежден, что когда-то должен быть беловежскопущинский процесс – по типу Нюрнбергского. Который бы осудил тех преступников, которые там собрались и сделали смертоносный укол моей земле и моей стране. Очень хочу, чтобы на том процессе все расставили по своим местам.
Ты говоришь, что трудно в одном доме ужиться туркмену и эстонцу? Согласен. Но все можно и нужно было сделать все цивилизованно, как, например, это сделали чехи и словаки. Но такова участь этой несчастной и счастливой страны, родины моей. У нас, считай, каждый Спас – на крови.
Знаешь, я вычислил, почему немец устраивал мировые войны. Он долго живет в жестких рамках, от этих конструкций человек устает, его энергетика не находит выхода. Потом принимает такие уродливые и агрессивные формы, которые выплескиваются в жуткую злость и ненависть ко всему окружающему. Порядок – он не для всех. У меня дома, как только наведут порядок на рабочем столе, я ничего не могу найти. У меня все по-нашенски…
Почему мы так жили раньше весело? По Писанию жили и не собирали себе богатства на земле. Сейчас в нас что-то изменилось, ушло что-то существенно важное. Мы стали в большей степени пленниками этого самого Тельца. Смотрю порой на наших людей и думаю, что у них три желудка, две попы…
Редко бываю на всех этих презентациях, банкетах, но иногда бываю и прихожу в ужас: сколько же люди порой пьют и едят. А какие мы строим себе хоромы, сплошь и рядом семиэтажное счастье, которое чаще всего оборачивается восьмиэтажным одиночеством.
Раньше же как жили? В одной хате по семь, десять детей. Сколько бог давал, столько и рожали, никаких абортов. Боже сохрани. Думаете, что это все от темноты и необразованности? Нет! Это была величайшая мудрость – несобирание богатства на земле. Мы пришли нагие в эту жизнь, и нагие из нее уйдем. Я всегда дивился на русскую деревню, как она мудро жила, как правильно. Коровка, хатка, босыми ногами по росе, печка русская. Так природно все и по-божьему, без суеты и нервотрепки. Сейчас это все съедает водка. И я не знаю, как это все остановить.
Сейчас в нас что-то изменилось, ушло что-то существенно важное
У режиссера Динары Асановой я играл алкоголика Славу в картине «Беда». Помню, картину смотрели светила отечественной наркологии, они так и сказали, что я принес на экран развернутую клиническую картину алкоголизма. Где я это все взял? А черт его знает… Где-то это сидит в моем нутре. Глубоко сидит… Первая беда наша славянская – водка.
Мороз по спине от всего, что наделал
Про веру говорить – всегда самое трудное… Я вырос в семье, где Бога никогда не отрицали. Мама, уходя на работу, говорила мне: «Вот приедет батюшка требу служить, ты уж его отблагодари как следует…» И долго наставляла, что я должен ему дать и как должен встретить.
Мне очень нравилось наблюдать, как священник служит Богу, неспешно так у него получалось и глубоко. Я в детстве кем только не хотел стать, сначала врачом, потом военным. Пришло время – душа просто затрепетала и меня потянуло в священники. Меня, мальчишку, манили темные одежды и некая таинственность, которая была в облике служителя церкви. Признался маме, что хочу в семинарию поступать. Как она запричитала на всю хату: «Да моя же ты дитына, боже тебя сохрани. Тебе же житя не дадут в этой стране…» Причитала, как все мамы в мире, и меня отговорила. Так вот не получился из меня священник, а стал я артистом. Какая полярность судьбы. Иногда как задумаюсь, аж морозом по спине сыплет от всего того, что я наделал в этой жизни…
Справка Амур.инфо
Алексей Петренко родился в 1938 году на Украине в Черниговской области. Первое место работы – кузнец сельской кузницы. В 1961 году окончил Харьковский театральный институт. Работал в театрах Донецка и Запорожья, служил актером МХАТа, Театра на Малой Бронной. Снялся более чем в 90 фильмах. Среди них: «Женитьба», «Сказ про то, как царь Петр Арапа женил», «Агония», «Утомленные солнцем», «Похороните меня за плинтусом», «12». Народный артист России.
Источник новости: http://www.amur.info/column/yaroshenko/7226