Амурчанин фиксирует в фотопамяти старинные дома Благовещенска

Сохраним ли деревянный?

Деревянное жильё прошлого постепенно и навсегда исчезает с лица областного центра, терзаемое временем, пожарами, нерадивыми владельцами.

Но память о зданиях, которые мы так легко можем утратить, всё-таки сохранится — в фотографиях Максима Готвянского, который скрупулёзно фиксирует на камеру образчики амурской деревянной архитектуры.

Тяга к прошлому

Вообще Максим учился на эколога, но вся его жизнь неразрывно связана не с природой, а с фотографией. Сначала мужчина снимал на плёнку, в 2006-м появилась первая «мыльница», с 2011-го благовещенец увлёкся профессиональной фотографией. Первые порывы снимать город возникли ещё тогда, но со временем стихли.

— Наверное, интерес к старым постройкам вновь пробудили книги о дореволюционном периоде Благовещенска, — вспоминает Максим. — Иногда думаю: ну что тебе стоило начать фотографировать деревянные дома ещё раньше? Тогда и кирпичная застройка так активно не велась — деревянного было больше. А сейчас, можно сказать, я снимаю остатки. Практически одна из последних волн по уничтожению таких домов идёт прямо сейчас, особенно в центре города.

В полной мере красоту обычных на первый взгляд деревянных домов фотографу открыла архитектор Людмила Чаюн, чья книга ему однажды попалась. Спустя много лет после её прочтения Готвянский встретился с архитектором, вместе с ней съездил на осмотр нескольких домов, узнал много тонкостей. И стал внимательнее всматриваться в детали.

— Время от времени мы встречаемся. Я приношу с мест сноса некоторые артефакты, которые могут заинтересовать архитектора и такого же любителя старины, как и я, — отмечает Максим Николаевич.

Дома с секретами

Сейчас в каталоге фотографа порядка 800 адресов — более шести тысяч фотографий деревянного Благовещенска в мельчайших деталях. Есть среди них дома разного времени постройки, но особый интерес у фотографа вызывают здания царского периода.

— Есть в подборке такие дома, от которых осталась уже одна стена. Представьте, оригинальная стена с окнами, ставнями стоит вместо забора, — делится наблюдениями Максим Николаевич. — Дома уничтожаются ремонтом, сайдингом и прочим, сносятся, горят. Вот не так давно разобрали дом на ул. Северной, 87. Я за ним присматривал, а успел случайно — поехал на съёмку в микрорайоне не по Чайковского, а по Театральной. А ведь этот дом (на Северной) и ещё один на ул. Чехова — единственные, где сохранились парадные входы! Попросил ребят, которые разбирали дом, не трогать прекрасно сохранившиеся двери. Они согласились, но сказали, что уже на следующий день запланирован окончательный снос тяжёлой техникой. Я предупредил об этом краеведов…

Для сохранения памяти о деревянных домах фотограф предлагал городскому музею «Дом Саяпина» вырезать стену одного из зданий, как есть — со ставнями, стёклами, бревном. Но денег на это у учреждения нет. Зато в музее выставили фотоработы Максима Готвянского в экспозиции «Благовещенск деревянный».

— Фотографировать приходится по-разному: иногда прямо из открытого окна или с порога автомобиля, потому что собаки непривязанные ходят, — продолжает горожанин. — Некоторые жильцы встречают агрессивно, думая, что я от застройщика — боятся поджогов. Другие выходят, разговаривают, про дом рассказывают. У многих есть оригинальные домовые книги. Кое-где ещё сохранились русские печи, парадные ворота, старые таблички с названием улицы и страховые знаки. Но от большинства остались только эллипсы на стенах, говорящие о дореволюционной постройке. Ворот — единицы: я насчитал штук семь, да и то некоторые уже могли заменить.

Максим Готвянский фотографирует и ворота, и окна, и лепнину, и общий вид домов, насколько это возможно — во дворы и внутрь хозяева разрешают пройти далеко не всегда. Но иногда жильцы гостеприимны и порой расщедриваются на историю о доме, в котором, бывает, прячутся сокровища.

— В одном доме под обоями нашли германские газеты, там немец жил, — рассказывает фотограф. — Закладную монетку находил, ровесницу города. Половина — красная, медная, половина — окислилась, зелёная. Наверное, выпала из брёвен, где пролежала сотню с лишним лет. На снос пришёл, а она лежит, ждёт меня.

На снос попасть бывает непросто — не пускают, незаметно сносят. Причём разбирают обычно сразу же после расселения жильцов. Хотя лучше бы было перед сносом вызвать специалистов, например, из городского управления архитектуры:

— Пускай отснимут, посмотрят, обыск проведут, — предлагает Максим Николаевич. — У нас много домов с подвалами, где народ в неспокойные времена что-то прятал. Находят оружие, монеты, баночки-скляночки, но встречаются и более ценные вещи. В Свободненском районе икону кто-то в подвал положил, а она истлела — забыли про неё.

Пока не разрушили

Историю сфотографированных зданий Максим Готвянский практически нигде не фиксирует, только пишет короткие пометки к своим снимкам. Сам говорит, что по-хорошему надо найти корреспондента, чтобы с ним ходил, рассказы хозяев записывал. Но порой брать с собой напарников просто некогда — съёмки происходят хаотично. Бывает, едет фотограф по каким-то делам, видит интересное здание, делает пометку, чтобы вернуться. А когда возвращается, оказывается, уже поздно — дом снесли.

— А данные ведь такие, что их ни в одном каталоге не найдёшь. Сколько старожилов уходит от нас навсегда, унося с собой воспоминания и тайны нашего города, а ведь можно просто спросить — но нет, всё оставляем на завтра, — сетует фотограф. — Был случай: подвозил я как-то женщину, которая живёт в городе с 1962 года. Рассказывала много неизвестного: про Вознесенское кладбище, как через него в школу ходили, а учителя ругали; про шикарнейшие надгробия, от которых сейчас ничего не осталось. Опять же, первое городское кладбище — можно было бы и сохранить.

Разговаривая с местными, Максим Готвянский узнал, как в 80-х годах в доме на пересечении ул. Калинина и Зейской нашли громадный крест, как в один из домов на Октябрьской приезжал какой-то известный в стране писатель.

— На Амурской между Пушкина и Лазо стоял барак с надстроенным сверху вторым этажом. Оказывается, там была пекарня. Через дорогу двухэтажный дом — там жил хозяин пекарни. Рядом большой дом деревянный — была столовая для рабочих, — вспоминает амурчанин. — Надо местных слушать, чтобы такие частности знать, записывать за ними. Но я вот не записываю, забываю. По-хорошему такую работу надо вместе с архитекторами, архивистами проводить, чтобы всё это вылилось в какую-то карту интерактивную: что было — что стало.

Но в одиночку такое не осилить. Поэтому Максим Готвянский старается успеть хотя бы зафиксировать облик деревянного Благовещенска, пока его окончательно не сровняли с землёй.