Живо ли благотворительное и общественное движение в Приамурье?

Как появился благотворительный фонд «София», читайте в нашем материале

Для создания гражданского общества должны быть лидеры, какие-то идеи, которые поддержит население, считает амурский мастер и художница Наталья Грызлова.

Празднование 65-го юбилея Натальи Леонидовны растянулось почти на неделю: столько людей хотело поздравить эту талантливую и разностороннюю женщину – художника, благотворителя, общественника.

Ярко, хотя и трудно

– Вопрос художнику: какие оттенки красок вы представляете при словах «жизнь сегодняшнего дня?»

– Яркие. Жизнь изменилась, и в большей степени в лучшую сторону. Сейчас больше возможностей, в том числе путешествовать, видеть культуру других народов, передавать свои впечатления своей родине. Это важно, потому что мы все еще закомплексованы – мало кто может видеть другой мир.

Когда меня спрашивают, хотела бы я вернуться в прежние времена, я говорю – нет. Что-то и взяла бы оттуда с собой, но сейчас жить интереснее, насыщеннее, ярче, хотя порой и очень трудно. Может быть, Господь так испытывает нас, чтобы мы не расслаблялись, были сильными.

– Не кажется ли вам, что амурское искусство застыло в одном времени, технике исполнения?

– Отчасти – да. Но это не вина художников. Большинство из них невыездные, а привезти сюда какую-то выставку тоже сложно. А для художника очень важно для рождения каких-то новых идей видеть работы других, и не только живущих с ним в одном регионе. Хорошо, мы можем выезжать в тот же Китай. Там удивительная культура, и в частности живопись.

– Закрытие Выставочного зала в Благовещенске для некоторых стало шоком – вот молодым художникам, к примеру, где выставляться?

– Эта проблема давняя. К сожалению, Благовещенск – единственный в стране областной центр, где нет художественного музея! Я неоднократно поднимала этот вопрос, работая в краеведческом музее. И был даже момент, когда денежный вопрос практически решился… К сожалению, власти нас не поняли, проект не свершился. В итоге у нас теперь ни галереи, ни Выставочного зала. Выставки теперь лишь в музее, хотя им и так тесно. Маленькие выставки возможны в Доме ремесел.

– Правда ли, что в 1988 – 1993 гг. вы служили в рядах Советской армии?

– Ну, я ведь жена военнослужащего (начальника Дальневосточного высшего общевойскового командного училища им. Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского Владимира Грызлова. – Ред.). После окончания академии в Москве супруга направили на Украину. Около года мы прожили в г. Хмельницком, я работала в школе. А затем был перевод во Львов. Но там я почти год не могла устроиться на любую работу, даже не потому, что я русская. И вот решила призваться в армию! Должность у меня была «санинструктор-дозиметрист». В физиокабинете лечила солдатиков.

Рука «Софии»

– Многие помнят вас как создателя и единственного руководителя благотворительного фонда «София». Как он появился?

– Честно говоря, когда я задалась такой идеей, меня стали разубеждать и я оставила мысли об этом. Но эта моя идея дошла до губернатора области. Он сказал мне: «Наталья Леонидовна, нам нужен такой фонд», обещал помочь с первыми деньгами и действительно помог.

Но потом пошли ситуации, когда предлагали сначала выделить деньги, а с документами решить потом. И я поняла, что не могу так работать – мне нужно, чтобы все было открыто, понятно, как положено… Многие были уверены, что фонд рухнет. Мне пришлось буквально добывать эти деньги. И я благодарна всем, кто на протяжении нескольких лет поддерживал фонд. Проводились операции по пересадке почек, покупали квартиру родителям молодого человека, погибшего в Цхинвали. Детдомам помогали, сельчанам, погорельцам. Я рада, что столько удалось сделать!

– Среди прочего была идея возродить Шадринский собор. Почему же она так и не стала реальностью?

– Идея, кстати, была от бывшего мэра Благовещенска Александра Мигули. Владыка Гавриил делегировал меня на встречу с патриархом для благословения. Но было ясно, что все это очень сложно, особенно после известной истории с Мигулей. На пожертвования прихожан восстановить собор нереально. Тут нужны серьезные вливания, административный ресурс.

Знаете, однажды мне сказали интересную вещь: «Вы не восстановите Шадринский собор до тех пор, пока будете называть его Шадринским». Потому что Шадрин был обычным человеком, который в благодарность за свои какие-то удачи построил собор – Свято-Троицкий! И, конечно, Господь помогал строить. А кто поможет строить Шадринский собор?

– После «Софии» вы продолжали благотворительность?

– Я по жизни благотворитель. Все деньги, которые получаю как почетный горожанин, отдаю на благотворительность. И пока еще зарабатываю, что-то продаю, да и пенсию почти всю трачу на благотворительность. Просто не афиширую.

– Насколько, по-вашему, амурчанам сегодня свойственна благотворительность?

– Конечно, свойственна. Просто сейчас такие экономические условия, что нужда большая – и в семьях, и в бизнесе. У нас очень трудно вести бизнес, поэтому и сложно деньги кому-то подарить.

Знаете, за 3,5 года до закрытия фонда мы думали, что уже все, «Софии» конец. И вдруг на счет падает такая сумма, что мы не поверили своим глазам, – 17 млн рублей! Причем из центральной части страны. Я пыталась найти этого человека (вдруг с фондом ошибся), хотела благодарственное письмо ему отправить. Но он оказался настоящим благотворителем: не пожелал, чтобы его нашли, что-то о нем написали. На эти деньги фонд проработал последние годы.

– Еще 5 лет назад вы говорили о том, что России нужен закон о благотворительной деятельности – льготное налогообложение для благотворителей. С тех пор что-то изменилось?

– Нет. Я и в Общественную палату области пошла для того, чтобы решить какие-то вопросы в этом плане. Организации должны быть заинтересованы в том, чтобы стать благотворителями, иначе какой смысл?

Поверх голов

– А вообще, каким своим делом за время работы в Общественной палате вы можете гордиться?

– Самое запоминающееся, наверное, связано с пограничной зоной. Это было очень серьезной проблемой. Студенты пытались приехать на каникулы к родителям, живущим в приграничной зоне, а их не пускали – требовали пропуска. Фермеры должны были вечером до определенного времени уезжать, а после этого на территорию как-то приезжали охотники, могли все поля перетоптать. В общем, дело дошло до Общественной палаты РФ, ФСБ, прокуратуры. В итоге вопрос решился – во всяком случае, сняли летучие шлагбаумы, ограничения с некоторых сел.

– Вы согласны с тем, что раньше Общественная палата была более влиятельной?

– Многие мои коллеги по ОП сожалеют о том, что сейчас работа в ней не столь интересна. Но мне кажется, это потому, что тогда мы только начинали. Это, кстати, была первая ОП на Дальнем Востоке!

– Насколько вообще общественность, ее мнение в области влиятельны?

– Создание гражданского общества – это все-таки длительный процесс. Один-два инициативных человека – это, конечно, замечательно, но они быстро разбивают себе лбы. Должны быть лидеры, какие-то идеи, которые будут поддержаны населением. Но приходят единицы, причем для того, чтобы за них кто-то решил проблему.

– Какая, на ваш взгляд, основная проблема в отношениях общественности и власти?

– Непонимание. И мой наказ как общественника будущему губернатору – чаще встречаться с людьми, стараться понимать их. К сожалению, власть у нас часто смотрит поверх голов. Конечно, она более глобально мыслит, но нужно стараться видеть человека, видеть село. Вот там, в селе, основные проблемы. Без села мы пропадем. Это область кормит Благовещенск, а не наоборот.