Амурчанин в 33 года занялся скульптурой

Железнодорожники Тынды утверждают, что у них в городе установлен первый памятник слесарю в России. Изготовили монумент известные в городе скульпторы Викторы Кузнецовы, отец и сын

С Кузнецовым-старшим (по профессии машинистом тепловозов и паровозов), главой и семьи, и творческой бригады, мы поговорили об искусстве и вообще о жизни.

Мечта о человеке

— А я и сам слесарь-ремонтник Тындинского депо, — говорит Виктор Филиппович. — Работаю здесь не так давно, лет двенадцать, как на пенсию отправился. А пришёл я из машинистов, у меня вообще вся жизнь с железной дорогой связана. Мой отец работал в вагоноремонтном депо. Я под заводской гудок и просыпался, и обедал, и в депо постоянно крутился, постепенно втянулся в эту жизнь.

— А к творчеству как пришли?

— Хобби у меня было — резьба по дереву. Я уже на БАМ тогда приехал (но об этом позже), только здание депо в Тынде начали строить. Всё новое, но какое-то пустое и унылое. А наш начальник и говорит: «Давай-ка, Виктор, ещё успеешь с тепловозиками повозиться. Бери в помощники человека и красиво оформите помещение, потому что культура производства быть должна. А то не столовая, а казарма». И вот мы сделали деревянный барельеф.

Вообще, с такой теплотой вспоминаю то время! Я семь лет был членом профкома по культурно-массовой работе. К нам часто артисты приезжали. Мы красный уголок оформили, праздники всевозможные устраивали. Костюмы новогодние шили, зайцами наряжались… Приходили вечерами после работы репетировать — ну целый театр, и всё так бурно! Весело это вспоминать, и народ на БАМе очень интересный!..

Ну и продолжали мы наши оформительские дела — в местном детсаду, ДК железнодорожников… Потом выставки пошли, а году в 1986-м приезжали москвичи — из программы «Время», сюжет снимали!

— Так вы с детстварезали по дереву?

— Нет, в 33 года это началось, и так неожиданно! Я тогда уже был старшим машинистом на паровозах. Как-то, проводя обход, зашёл к нашему деповскому художнику Николаю Черухину, родом он из Новосибирска. Я тогда увидел его работы… ну, это сказка была… Я как заворожённый стоял, рот разинув. Коля спрашивает: «Что, нравится?» — «Ещё бы!» — говорю. — «А ты сам занимаешься?» — «Да нет… — отвечаю. — Слушай, а можно я к тебе похожу поучиться?» — «Ну, я пока занят сильно, — говорит Коля. — Давай после Нового года». А до него ещё полтора месяца было.

Я вернулся к себе в вагончик, пошарил на чердаке — какое-то там дерево было. А я вообще в нём ничего не понимал, дуб дубом. Ну, подсмотрел, какой инструмент у художника, и взял натурально зубило, заточил вроде как под стамеску — и пошёл резать! Коля-художник через пару дней пришёл в вагончик чаю попить, увидел моё художество: «Ты сделал?» — «Я!» — «А ну-ка, покажи инструмент». Я показал, он посмотрел: «Всё, приходи ко мне!» Но он вечно занят был, так что я много сам учился, ну и Коля подарил мне кое-какой инструмент резчика. В общем, всю зиму я ходил после работы учиться. А весной как раз получил квартиру — пустую, естественно, — и начал её украшать.

Как резчик я начинал с разных сказочных персонажей, потом меня стало склонять к реалистическому искусству. К примеру, мне очень нравятся слова Ломоносова: «Могущество России будет прирастать Сибирью». На эту тему я сделал панно, которое до сих пор в депо висит…

Ещё об одном художнике хочу сказать, с которым меня свела судьба (Николай к тому времени уехал к себе на родину) — Вячеслав Хомяков, благовещенец, там же заканчивал вуз. Очень талантливый – брался за любой материал, всё у него получалось! Я многому у него научился. Мы немало вместе поработали. В частности, сделали фонтан «Три медведя» (опять-таки по заказу начальства), он до сих пор стоит в цехе депо по ремонту тепловозов. Потом Слава тоже вернулся на родину, но он для меня как был братом, так и остался, другого такого не было…

Вскоре я стал помаленьку брёвнышки собирать, пытаться скульптуры делать. Ну, получались какие-то куклы, ничего серьёзного.

А потом я заинтересовался металлом, никогда с ним не работал. В это же примерно время мой младший сын, тоже Виктор, с отличием закончил художественную школу и уехал учиться в Питер. Я когда там побывал, посмотрел, соприкоснулся… Ну, не знаю… Город-музей: скульптуры, композиции… Я как дурак ходил…

Насмотревшись, вернулся я домой и всё ломал голову: как скульптуру сделать, из чего? Литья нет, дерево — не то! Потом осенило: проволока «шестёрка», которой к платформам двигатели прикручены, когда они в депо приходят! Эту проволоку раньше на металлолом выкидывали. А я взялся из неё скульптуры варить — это я-то, который со сваркой ни разу в жизни не сталкивался! Ну, я подключил нашего сварщика, и вот мы сварили. За скульптуру человека сразу не рискнул взяться, сделал композицию -Царевну Лебедь, на которую нападает коршун. Всю зиму ковырялись — после основной работы, естественно. Это ещё учтите, что только полтора-два месяца заготовкой проволоки занимаешься: раскрутить из «косы», выпрямить молотком…

В общем, набил немного руку и сделал наконец-то скульптуру  человека — князя-миротворца, был такой Данила Московский, младший сын Александра Невского. Образ я сам придумал: князь в доспехах, но меч в ножнах, и поза не угрожающая — под три метра ростом, весом полтонны где-то. Его я делал уже две зимы. Помню, начальник отделения дороги Щербаков минут двадцать молча рассматривал князя, потом произнёс: «Ну, ты даёшь…» — больше ничего не смог сказать.

Дворец культуры Тынды хотел у меня эту статую купить, а я так отдал — пусть память останется! В городе тем более такого не было, чтобы шёл человек, увидел какую-то композицию — да и отбросил бы свои мысли о проблемах, постоял, полюбовался…

А вот со следующей своей работы я начал сотрудничать с Кузнецовым-младшим. В преддверии сорокалетия БАМа начальство мне говорит: «Нужно что-то придумать — стелу какую-то на территории ж.-д. вокзала». Работа ответственная, для неё хорошая идея нужна. А эскизами никогда не занимался, из головы идеи брал. И я подключил Виктора. Скульптура называется «Магистраль» — в виде женщины с советским гербом в руке (БАМ ведь строили все республики) и вьющейся лентой, которая внизу становится громадным рельсом железнодорожного пути, упирающегося в постамент — скалу. Ведь на чём магистраль строилась? На скале!

Месяц мы обсуждали Витюхин макет. Я полностью снялся с основной работы, всё своё время посвятив скульптуре. На всё у меня был год. Делали со сварщиком в цехе. Хотя тяжело творить именно на производстве — это несовместимые вещи: у тебя муки творчества, такое интимное дело, а вокруг люди ходят, смотрят. Нужно закрыться, сделать, а потом показать.

К празднику мы успели. Приехал из Москвы молодой начальник департамента. Посмотрел: «Нормально, но открыть не можем». Я чуть не упал! Это моя гордость была — и вдруг такое! Москвич говорит: «Ну, вот приедет делегация, в том числе иностранцы, — как им объяснить, почему мы открываем памятник с гербом СССР, в то время как СССР давно нет? А герб очень важен. Я тебя прекрасно понимаю!»

Конечно, удар по нервам был… Я даже Путину хотел написать. Ну нельзя свою историю забывать!.. Открывали уже потом, когда все разъехались.

Через «Магистраль» получили мы с сыном заказ из Хабаровска — на памятник в честь погибших во Второй мировой войне железнодорожников, их было более тысячи.

Потом был металлический семиметровый православный крест на въезде в Тынду — вместо старого деревянного. Батюшка давал нам все каноны изготовления.

И вот памятник слесарю – тоже заказ от начальства: «Давай рабочего депо». Ну, а кто главный в депо – слесарь! Снова обратились к Витьке за макетом, и именно он как-то больше всех над ним работал. В итоге я ему сказал: «Это твоё детище – заканчивай». Ну, мы ему, конечно, помогали, чем могли. Я вот, кроме всего прочего, помог с торжественной надписью на фасаде памятника: «Гордись званием – делись знанием» — пусть будет напутствие от ветерана.

Бог и дорога

— Вы ставили православный крест — а сами как относитесь к религии?

— Я до мозга костей православный! Вот случай был. Мне лет девять было, пошли мы с ребятами в поход, и так получилось, что я отстал от группы, заблудился, пошёл в другую сторону от города. Стемнело. Я вышел на железную дорогу — однопутку. А тут путейцы: «Ты куда?» — «Домой…» — «Так тебе в обратную сторону!» Иду по колее, темнота, лесополоса, дичь какая-то кричит. Я всю дорогу просил Бога вывести меня домой. И вышел! С тех пор каждый раз засыпаю и просыпаюсь с благодарностью Богу за жизнь. Вот так с детства со мной Бог и железная дорога!

— А на БАМе вы как оказались?

— Двоюродный дедушка моей жены, который жил в Соловьёвске Тындинского района, посоветовал: «Съезди, посмотри, ты же железнодорожник». Я такую красотищу никогда не видел. Я эту тайгу-то знал только по телевизору! И люди такие хорошие. Так и остались…

— Всё-таки вы себя больше считаете художником или железнодорожником?

— Искусство для меня — это хобби, но я без него не могу. Вот проснусь, бывало, часа в четыре утра: мысль свербит — всё, оделся — и в мастерскую. И вот, пока не сделаешь по мыслям, не успокоишься, не заснёшь…

В конце разговора мы выяснили, что имени Виктора Кузнецова, внёсшего такой культурный вклад в жизнь своего города, в списке почётных тындинцев нет. За художника хлопотали его товарищи, но заявку не согласовали — мол, нет образования. Обидно, конечно. Хотя и без чиновничьей бумажки всех приехавших в Тынду на поезде встречает кузнецовская «Магистраль», всех приехавших в город на автотранспорте встречает кузнецовский православный крест. А если вы побродите чуток по городу, то обязательно встретитесь с князем-миротворцем… Только ли дипломом определяется вклад в культуру, господа правители?

Фото из семейного архива