В День спасателя и 35-летия МЧС России мы пообщались с тем, кто уже ровно 35 лет защищает Приамурье от пожаров, чрезвычайных ситуаций и других происшествий, Андреем Владимировичем Рузайкиным. Он прошел путь от пожарного до начальника поисково-спасательного отряда Главного управления МЧС России по Амурской области, он был свидетелем становления и развития чрезвычайного ведомства.
– Андрей Владимирович, что привело вас на службу 35 лет назад?
– В 90-ом году я закончил факультет физического воспитания и спорта в педагогическом институте. Готовился – планировал идти в школу работать, но мест не было. Мои знакомые уже работали в специализированной части № 11 по тушению крупных пожаров. Вот они и предложили пойти в пожарную охрану.
Начальником спецчасти был Виктор Тимофеевич Унуков, я к нему пришел на собеседование, а он уже в отдел кадров: «Хороший парень, спортсмен. Нужно взять. У него только один недостаток – высшее образование». Тогда в институтах военная кафедра была, потому высшее образование – сразу офицер запаса. Таких не брали на должность пожарного, так как звание офицерское есть, и на офицерскую должность попасть было сложно, потому что такие выпускники ничего не смыслили в пожарном деле. У меня военной кафедры не было, я в армии отслужил, получил военный билет, поэтому повезло, взяли в СВПЧ-1.
– Каким был первый день на службе, помните его?
–Я первые дней десять изучал документацию, осматривался. Мне показывали, где что находится, как часть устроена. Потом стал днем, еще по гражданке, выезжать с караулом на пожары. Смотрел, как тушат. Интересно было. Помню выезд – горела времянка. Для меня там все происходило, как в мультфильме. Только подъехали, молниеносно провели боевое развертывание, я отвернулся, а ребята уже огонь потушили, только пыль стоит.
– Кто были вашими первыми наставниками, и чему они Вас научили?
– Наставником был Алексей Смыков, начальником караула – Вячеслав Поляков. Они учили при тушении вплотную работать с огнём, выбрать решающее направление – где есть угроза жизни людей и проявление опасных факторов пожара – и отсекать. Горит здание, заходишь и тушишь вокруг себя, а не издалека. Ну, и, конечно же, нужно чувствовать плечо товарища. Если что-то случится на пожаре, он тебя вытащит, спасет. Со мной был такой случай. Мы тогда работали не в современных дыхательных аппаратах, а в КИПах. Возможно, попался некачественный химпоглотитель. Утром, уже без десяти восемь, перед сдачей смены мы поехали в Моховую Падь. В боксе горела БМП – траки резиновые, обрезиненные колеса, все внутри. Дым непроглядный стоит, только полметра-метр от земли что-то видно. Мы ствол воздушно-пенный взяли, втроем зашли, тушим. Одному из ребят плохо стало. Я наклонился, убедился, что он по рукавной линии на улицу вышел. Остались вдвоем тушить. Потом глаза открываю, уже и сам на улице лежу. Оказалось, что сознание потерял, а Геннадий Романов меня вынес. Потом голова до вечера болела, раскалывалась.
– По сравнению с тем, каким Вы были, когда пришли в пожарную охрану, как изменился портрет новичка?
– Время другое, и люди другие. Технарей не хватает, чтобы соображали в устройстве машин, могли починить. Но мы в поисково-спасательный отряд смогли аж троих таких найти.
Одно остается неизменным – дух спасателей, которые работают, не смотря ни на что. Спасатель – это ведь не специальность, а полёт души такой.
– Вы застали момент перехода пожарной охраны в МЧС России? Что было самым сложным в это период?
– Неизвестность. Многие пожарные могли еще служить 10-15 лет, но ушли. Боялись пенсию потерять, ни у кого понимания по этому важному вопросу не было. Потому я 23 декабря 2001 года ушел на пенсию как сотрудник УВД, а 1 января 2002-го устроился вольно наемным в МЧС России, был замом по тылу. Все обеспечение главка на мне было. Четыре года проработал.
1 июля 2005 года создали в Амурской области филиал Дальневосточного регионального поисково-спасательного отряда МЧС России. Мне предложили в спасатели перейти, я согласился. Со мной с первого набора работают Михаил Малаховский, Анатолий Кушнаренко, Иван Тарасов, Константин Коровин.
– Андрей Владимирович, за эти годы поменялась техника, экипировка, инструменты. С чего начинали и к чему пришли?
– Раньше мы работали на ЗИЛах 130 и 131, УРАЛах. Старая техника была. Сейчас все современное. Когда не было спасательной службы в области, на все ЧС, ДТП пожарные выезжали, из инструментов – лом да топор ИРАС. Так и работали. А теперь в каждой машине есть гидравлический аварийно-спасательный инструмент.
Боевая одежда пожарного сейчас совсем другая. Раньше у нас черные боёвки были, назывались «Шторм» – как рыбацкие костюмы, прорезиненные сверху, с красными полосками, а ещё зеленые брезентовые. В ней зимой пока тушишь – тепло. Зачернил всё, боевка промокла и замерзла. Ты как в панцире в ней. Я уже перед уходом получил боёвку «Кираса». Помню первый раз на пожар в ней выехал, отработали, а я сухой полностью остался. Я тогда в шоке был. Как так?
Сапоги сейчас тоже непромокаемые, непрокалываемые, в них носок теплый. А раньше были кирзовые сапоги, яловые. Тушили как-то дом в Белогорье двухэтажный третьей степени огнестойкости: стены кирпичные, а внутри все перекрытия, перегородки деревянные. И горел так, что полдома сгорело. Зима, мороз, еще и в машине холодно – печка еле дует. Вернулись в часть, а я сапоги снять не могу. Носки примерзли к стелькам. Пришлось воду наливать в сапоги, чтобы освободиться. Стоял, кричал от боли, но снял.
Каски какие сейчас! Стекло убрал, если нужно выдвинул. А раньше стекло сверху над каской, ты тушишь, на него всё летит. Потом, если опустить, через него вообще ничего не видишь. С современными аппаратами дыхательными сейчас проще и лучше. Вдох делаешь, клапан открывается, воздух из сжатого в атмосферное состояние переходит, охлаждается и сам в тебя поступает. А в КИПах, когда работали, дышали углекислым газом, обогащенным кислородом, и нужно было из мешка кислородного тянуть в себя. Ломом помашешь – легкие потом болят. Регенеративный патрон в мешке сам по себе нагревался, а если где-нибудь в подвале приходилось работать, вообще становился горячим. Выходишь зимой, маску снимаешь, вдыхаешь, и аж зубы щёлкают от перепада температуры.
А вот в тушении принципы те же остались: охлаждение, разбавление, химический способ торможения реакции, вода, пена. Ну, возможно, новое – это вбрасываемые порошковые огнетушители, которые взрываются при воздействии температуры, извещатели, которые звук подают при пожаре.
– А суть профессиональной подготовки пожарного изменилась?
– Практически, нет. Как и прежде, основу составляет теория и практика. Периодически на школу профессионального оперативного мастерства собирается личный состав: служба пожаротушения, оперативные дежурные, начальники пожарно-спасательных частей, их замы. Мы знакомимся с крупными объектами, в том числе ТЭЦ, больницами, культурно-развлекательными центрами, изучаем, где что находится, какие есть входы и выходы, чтобы в случае происшествий знать, как там действовать.
Очень много учений проходит: пожарно-тактические занятия, пожарно-тактические учения, ночные ПТЗ, нормативы отрабатываются. Так всегда было, потому что пожарные должны быть в готовности применять свои навыки и знания.
Я начальником караула 12-ой части 10 лет отслужил. Когда она организовывалась, там вообще ничего не было. Сами от руки пером и тушью все планы чертили, составляли карту района выезда, изучали места расположения гидрантов. Поехали по району, где есть гидратны – зарисовали, в водоканале взяли схемы. Все объекты проехали.
Постоянно проводятся занятия по профессиональной подготовке. Я в пожарно-техническом училище не был, изучал всё самостоятельно, читал учебники «Пожарное дело», «Пожарная техника», «Справочник руководителя тушения пожаров», «Пожарная профилактика», писал по ним конспекты, а потом ребят обучал. До сих пор помню целый раздел – управление дымовыми потоками на пожаре – где и откуда ствол подавать, где вскрывать крышу, чтобы при тушении дым в лицо не шел. Целая наука.
– Какая командировка или операция за годы службы запомнилась больше всего?
– И в пожарной охране, и в поисково-спасательном отряде много всяких ситуаций было, и курьезные в том числе. Как-то раз зимой отправили нас в чужой район выезда, горел старый деревянный дом. Подъезжаем, ставни закрыты, с чердака дым клубами валит, дверь изнутри заперта, снаружи замка нет. Надеваем КИПы, ломом вскрываем дверь, заходим со стволом. Картина: круглый стол, семья сидит. Дедушка с бабушкой, сын с дочкой и внук замерли. Я на улицу выбегаю, кричу: «Стоять!» А ребята уже крышу вскрывают, снимают шифер и на землю опускают. Оказалось, хозяева дома затопили печь. Из-за морозов конденсат скапливается, замерзает. Труба где-то треснула, и в щель дым выходит, чердак заполняет, а оттуда уже – клубами на улицу. Потому и создается впечатление, что дом горит.
Много крупных пожаров было в производственных зданиях, много, где людей спасали. Например, в районе улиц Пушкина – Амурская горел магнитофон в квартире. Мы в КИПах зашли, быстренько его потушили, окно открыли, чтобы проветрить. Смотрю, на кровати лежит мужчина – лицо черное от дыма. Я уже передал, что погибший. Подхожу к нему, наклоняюсь, а он глаза внезапно открывает белые-белые на фоне черного лица. У меня чуть сердце не остановилось. Мужчина нас видит, а мы в экипировке – шланги идут в аппарат. Он как заорет. Я его к себе прижал, думаю, еще в окно выскочит, а этаж, по-моему, четвертый. Говорю: «Стой, стой!» Он не слышит. Я маску снимаю: «Всё нормально, ты чего?» А его трясет. Видимо, уснул, и тут пожар начался. Так бы и задохнулся, если бы вовремя о пожаре не сообщили и мы окно не открыли.
В поисково-спасательном отряде тоже всякое бывало. Несколько лет назад в лесном пожаре у села Октябрьского в Зейском районе лагерь наш сгорел. Мы расположились на большой поляне, там по весне заранее отжиги провели, травка молодая зеленела. Поработали, только присели отдохнуть – порыв ветра, следующий еще сильнее, и мощный гул по всему лесу. Верховой пожар пришел. Дымом все заволокло, дышать нечем, трава зеленая загорелась, искры летят. Жара была страшная! Вода во флягах алюминиевых закипала, ящик тушенки у нас был – банки от температуры взрывались. Смогли мы тогда отбить только одну палатку, но никто не пострадал.
Летом 2013 года последствия наводнения ликвидировали сначала у себя, в Амурской области, а в сентябре полетели в Комсомольск-на-Амуре, на Мылкинскую дамбу. У нее длина около 5 километров, перепад воды большой – с одной стороны она чуть-чуть до края не достает, а с другой стороны – метров 10. Ветер давит прижимной, волны проходят через верх дамбы и размывают ее. КАМАЗы ездили, грунт сыпали.
В штормовые дни и ночи, когда вода перехлестывала дамбу и угрожала прорваться в город, спасатели в защитных костюмах Л-1, держа прорезиненное полотно, своими телами удерживали стихию. Вода холодная была. Водолазы вниз спускались, тоже дамбу укрепляли. Мы на лодке надувной выходили и дежурили по улицам, чтобы, если произойдет прорыв, людей эвакуировать. Опрашивали по домам, чтоб ориентироваться, где кто есть, узнавали, есть ли неходячие, больные, сколько детей. Город отстояли. Когда вода начала падать, вернулись домой.
– Профессиональное выгорание или стресс после тяжёлых задач настигали когда-нибудь?
– Выгорания не было, а стресс… Детей, когда гибнут, очень жалко. Но со временем понимаешь, что это работа такая. Надо дальше трудиться и делать так, чтоб чтобы с другими такого не произошло.
– Как Вы думаете, в чём сила МЧС России?
– Думаю, в сплоченных профессионалах. Чтобы сила была, люди должны быть правильно обучены, чтобы и сами не погибли, и помощь оказали. Ну, и оснащение, конечно, должно быть современным в помощь человеку.
– За 35 лет изменилось отношение общества к спасателям?
– Разные мнения всегда были и есть. Когда я поступал на службу, мне окружающие говорили, что в пожарке одни алкоголики работают. Такое мнение у людей было. Пришел и сам увидел, что все парни молодые, крепкие, ответственные, работу свою хорошо выполняют. Мы как-то в праздник собрались караулом с семьями. Так жена одного из сотрудников потом сказала: «Я никогда не думала, что в пожарной охране работаю такие умные и воспитанные люди».
Очень сильно ощущается отношение людей во время ликвидации чрезвычайных ситуаций. В Комсомольске-на-Амуре, когда время позволяло, мы ночью костер разведем, ухи сварим. Местные жители приезжали, угощали: один – банку помидоров, другой – пачку чая, кофе, сахар. Было там кафе, как-то заехали под утро перекусить. Хозяин на всю команду нашу дал с собой шашлыки, люля-кебаб, а денег не взял.
Когда к людям по-хорошему, вникаешь в их проблему: как помочь, что подсказать, они нормально относятся всегда.
– Тем, кто сейчас приходит на службу, какой бы Вы дали главный совет?
– Я всем всегда говорю: приходишь на службу – изучай материальную часть. Нужно знать все, что у вас есть на вооружении: технику, оборудование, как оно устроено, как с ним работать. И в коллективе к сослуживцам относитесь так, как хотели бы, чтобы к вам относились, тогда и работа в радость будет.
Фото ГУ МЧС России по Амурской области
Источник новости: 28.mchs.gov.ru