Жанна Агалакова о ситуации в Париже: город-мечта стал другим, там теперь страшно и опасно

Журналисты «Эха Москвы в Благовещенске» записали интервью с спецкором Первого канала в Нью-Йорке Жанной Агалаковой. 16 ноября она прилетела в Москву и вышла на связь по скайпу с амурчанами. Известная телеведущая, работавшая несколько лет спецкором в Париже, рассказала о своём видении произошедшего. С редакцией поделился информацией и бывший благовещенец, работающий в парижском шоу-бизнесе. По словам Владимира Архипова, Париж не сломить никогда. 

«Париж и Нью-Йорк разделяют шесть часов. В Нью-Йорке это был ранний вечер, о произошедшем я узнала сразу, потому что подписана на сообщения информационных агентств, и мне сразу приходят вести о том, что где-то происходит что-то срочное, важное, трагическое, вот как это. Сразу включила телевизор, ещё не было никаких картинок, только срочные сообщения. На всех каналах информационных – американских, французских – смотрела и наш канал Russia Today, и Аль-Джазира – везде моментально прервали обычный ход новостей и включались из Парижа», – рассказала Жанна Агалакова.

«На тот вечер была запланирована дружеская вечеринка. Мы пошли в гости, и был чудесный ужин,  но никто не мог на этот ужин ни смотреть, не есть. Все упёрлись взглядом в телевизор и смотрели, что происходит там. В нашей компании была одна француженка. Она ждёт ребёнка, и мы волновались, в том числе и за неё. Она не парижанка, но это не может не тронуть никого. Просто не может. Мы были потрясены, следили весь вечер за тем, что происходит. И было одно только слово – ужас, ужас. Или вообще не было слов, потому что в это не хотелось верить, как и когда была атака в январе этого года, когда были события с “Шарли Эбдо”, когда весной задержали человека, попытавшегося взорвать поезд. Кстати, эту попытку совершить теракт устроил тот человек, как сейчас предполагают, который устроил эту резню и бойню в Париже сейчас. Он уроженец Бельгии, его родители из Марокко, но сам он, зовут его Абдельхамид Абаут (по данным СМИ, именно он предполагаемый координатор серии кровопролитных терактов в Париже – Прим. ред.), учился в одной из престижных высших школ в Брюсселе, считался обычным студентом. Любил повеселиться, повстречаться с друзьями. Что-то у человека произошло, что-то включилось… И он…» – говорила Жанна.

«Что говорят о том, что происходит? Это что, технологии какие-то используются или почему?» – задал вопрос ведущий Михаил Митрофанов. – «Мне кажется, никакие технологии не сработают, если нет предпосылок к тому. Я помню, начало моей парижской жизни было довольно драматичным, это было ровно 10 лет назад. В Париже трое подростков, увидев полицейских, бросились бежать. Полицейские бросились за ними, ребята спрятались в трансформаторную будку, двое из них сгорели заживо, третий получил очень сильные ожоги, но остался жив. Начались волнения, жгли всё Подпарижье, пригороды полыхали и не только. Страсбург, Бурдо – по всей Франции были очень мощные столкновения с полицией, три недели пытались это дело погасить. И тогда, конечно, много было разговоров – почему это происходит? Ведь тогда эта фанатическая составляющая религиозная не была такой явной, очевидной. Тогда многие говорили о том, что люди, приезжая во Францию, которая принимает очень многих иммигрантов – и российских, и людей из так называемого Магриба (это Северная Африка, арабский регион, где у Франции были свои колонии, в частности, Алжир, Марокко, откуда родители того самого Абауда, устроившего теракты в Париже в прошлую пятницу) – они находят работу, но не вмонтируются в общество. Они всё равно остаются на окраине, их с меньшей охотой принимали на работу, включали в свои компании прирождённые французы. Они всё равно были обособленными. Всё равно они жили где-то в резервациях, этих бедных пригородах, из которых порой было сложно выбраться на общественном транспорте, потому что он не ходил», – ответила журналистка Первого канала.

«Так вот, события десятилетней давности немножко изменили эту ситуацию. Стали открываться культурные центры, туда провели несколько автобусных линий, там стали организовываться встречи со специально назначенными людьми, чтобы их чем-то занять, и культурно, и образовательно, но это не смогло уже изменить ситуацию. Это было естественной реакцией. Мои родители имели огромные лишения, приехав во Францию. Они отдали свою молодость, все свои силы, чтобы эта страна было богаче и сильней, какой она сейчас является, но они не имеют сейчас ничего из того, что имеет француз, рождённый здесь. Это такая как бы реакция мести, что ли, на то, что происходило с моими родителями, или с моими дедушками и бабушками. Реакция на подавление, на некую дискриминацию, на некую социальную несправедливость, которые всё равно существовали», – продолжила респондент.

«В тех же странах, откуда они приезжают, у них же тоже есть расслоение в обществе на бедных и богатых. Почему это там такие формы не приобретает?» – спросил ведущий «Эха Москвы в Благовещенске». – «Это не умножается на разницу в религиозных убеждениях, в религиозной принадлежности. Ведь был момент, когда был гигантский демографический взрыв  вот именно мусульманской составляющей населения, но не хватало мечетей. И мигранты-гастарбайтеры не очень-то и нуждались. Они приезжали с искренним желанием интегрироваться в это общество. Но у них не получалось, потому что общество требовало от них рабочих усилий, но ничего не давало взамен. Оно их как бы использовало. Дети их уже начали осознавать это. И возвращались к своим истокам. А их истоки – эта та самая марокканская глубинка, где сильна религиозная составляющая, где традиции, где ещё ходят в парандже. Это Марокко, Тунис, Алжир, Египет. И это имело такой эффект. Нужно учитывать и “арабскую весну”, которая разворошила этот регион, Северную Африку, Ближний Восток, что дало в свою очередь площадку, для того, чтобы там взросли вот эти страшные семена – ИГИЛ, там же наступил момент безвластия на всей гигантской территории», – ответила собкор Первого канала.

«Жанна, скажите, вы наверняка общались уже со многими друзьями, знакомыми, кто живёт во Франции. Какие там настроения, что думают по поводу того, как дальше будет происходить государственная политика, внешняя и внутренняя и какие очки наберёт Марин Ле Пен (президент партии «Национальный фронт» – Прим. ред.), правое крыло», – спросил ведущий.

«Я первое, что сделала, конечно, тут же бросилась к телефону, принялась обзванивать своих друзей. К счастью, все живы, здоровы, кто-то был свидетелем, но не пострадавшим. Все были в шоке, многие ожидали нечто подобное, потому что предпосылки к этому были. Да, сейчас много шансов у Марин Ле Пен. С каждым терактом, за которым стоят фундаменталисты, исламисты, фанатики религиозные, она набирает всё больше очков. Она становится серьёзной партией, особенно сейчас, когда ей удаётся или уже удалось отмежеваться от политического наследия своего отца, который говорил, что газовые камеры – это всего лишь эпизод Второй мировой войны. Это, конечно, возмущало львиную часть французов и не только. Во всей Европе его самого считали за фашиста. Она пытается дистанцироваться от этого, она исключила его из партии. Здесь было, в общем, политическое убийство своего отца. Она отказалась от него и как от политика, и как от отца, у них очень глубокий семейный разлад. Я сомневаюсь, честно говоря, что она в итоге может оказаться президентом Франции, но то, что она выйдет во второй тур, у меня сомнений нет. Выборы будут  в 2017 году», – сказала Жанна Агалакова.

«Какие настроения по поводу того, что Франция ответила бомбардировкой? Поддерживают такое решение французы или, может быть, не стоило этого делать?» – был задан вопрос.

«Вы знаете, большинство французов воспринимает мнение “не стоило этого делать” как некую трусость. Значит, нужно отступить. Есть множество, конечно, мнений. Все, пожалуй, не смогу вам перечислить. Но большинство поддерживает эту операцию. Ситуация такова, что переговариваться не с кем. Дипломатические усилия здесь бессмысленны, потому что нет переговорной стороны. К тому же есть принцип не переговариваться с террористами. А они действительно террористы. Только может быть мировая масштабная антитеррористическая операция, которую многие уже назвали Третьей мировой», – считает журналистка.

На саммите в Турции президент России провёл ряд двусторонних встреч, в том числе с канцлером Германии Ангелой Меркель и бывшим британским премьером, нынешним уполномоченным европейского «квартета» по решению ближневосточных проблем Тони Блэром. В связи с этим ведущий спросил: «Как вы думаете, начнут ли находить точки соприкосновения, несмотря на то, что – как Блэр сказал – есть много разногласий, но есть общие взгляды. Давайте сообща действовать в том, в чём мы видим общие взгляды, а разногласия пока отодвинем на задний план. Как вы считаете, это уступка своей прежней позиции по отношению к России?»

«Вы знаете, я не политолог, не берусь комментировать, я фиксирую события. Но, мне кажется, это как раз то самое, что у нас общие цели. Имею в виду – Москва, Париж, Берлин, Вашингтон. Это угроза европейской цивилизации, то, что происходит сейчас там, на Ближнем Востоке. Эти люди разрушают музеи, памятники, убивают людей только потому, что они другой веры, только потому, что они слушают музыку или танцуют. Это абсурд. Такого быть не должно. И мы, конечно, должны защищать и отстаивать себя. Делать это поодиночке, но как в самой притче: каждый прутик можно сломать, но когда они вместе, это сделать очень трудно. Поэтому то, что они садятся за стол переговоров и у нас теперь есть общая площадка, общая беда и общий враг, конечно, здесь нужно разговаривать, строить, искать точки соприкосновения. Это естественный и логический шаг в этой ситуации», – сказала Жанна Агалакова.  

«Ситуация развивалась в Париже, но в Нью-Йорке в соцсетях люди призывали собираться на одной из площадей, чтобы выразить свою поддержку французам. Я была на этой акции. Днём на одной из главной площадей города собрались люди, пришло пара тысяч человек. Пели “Марсельезу”, молчали, плакали. Моя французская подруга рассказала – она как раз собиралась на этот митинг и зашла в кафе выпить кофе – перед ней стоял мужчина, который спросил, не знает ли она, во сколько эта встреча на площади. Она сказала – в два часа и она тоже туда идёт. Он говорит – это ужасно, что там произошло. Она говорит – да, это ужасно, я француженка. И он купил ей кофе. Она говорит – я сама могу заплатить. Он говорит – что вы, это тот минимум, который я могу сделать, чтобы поддержать француза сейчас. Все американцы очень живо откликнулись, я наблюдала это своими глазами. В Нью-Йорке очень большая французская диаспора. Моя дочь ходит во французскую школу. И большинство детей в её классе – французы или имеют одного-двух родителей французов. Все они пришли. Большинства это коснулась», – ответила журналистка на вопрос о том, какова была реакция людей в Америке.

«Когда ты знаешь места, где это произошло, когда ты бывал в этом кафе, где взорвалось, когда ты ходил мимо этого стадиона, когда ты был в этом концертном зале и ты знаешь, что там погибли сто человек, вот здесь пролилась кровь, вот тут чья-то жизнь оборвалась, просто оборвалась в самом расцвете сил, то как будто это взорвался твой дом. Есть рассказ девушки, которая была на концерте со своим парнем, она американка. Он прикрыл её своим телом. Она была ранена в ногу, а он погиб. И невозможно читать это равнодушно. Париж всегда был для нас город-мечта, город света, город радости, любви. Но он перестал быть таким. Вернее, нет – он стал другим. Он остался и городом света и любви, и великой французской литературы, и вкуса, и моды, но он стал ещё и городом, где опасно, страшно, где могут убить, потому что ты другой. Но я надеюсь, что это всего лишь эпизод, что нам удастся всем собраться и изменить. Для этого нужны, наверное, титанические усилия, но это должно быть сделано. Мы не можем терять Париж, Москву, Лондон, Берлин, Рим. Это следующие точки атаки, как было заявлено лидерами ИГИЛ. Потому люди и шли, несли цветы, собирались. Мне, кажется, это каждый чувствовал. Кто-то острей, кто-то нет, кто-то бывал в Париже, кто-то не бывал, кто-то там жил, кто-то никогда не сможет туда приехать. Но это не может никого оставить равнодушным, то, что там произошло», – говорила Жанна.

Своим мнением с «Эхом Москвы в Благовещенске» поделился благовещенец Владимир Архипов, который живёт в Париже с 1994 года. Он – бывший артист кабаре «Мулен Руж» и уже 15 лет возит российских звёзд с концертами в Париж, является президентом продюсерской компании VLADIMIR EVENTS. Володя прислал в редакцию такой текст: «Здравствуйте! Спасибо! Бог миловал оказаться в том районе в тот вечер! Мы были тоже на вечеринке – дне рождения известного журнала. Но в другом районе Парижа. Когда нам объявили о случившимся, мы не поверили! Быстро – домой, к телевизору! СМС – брату в Благовещенск: мол, жив-здоров! (Когда мои проснутся, я уже буду спать. Так чтобы не переживали). Мы живём недалеко от Башни. Здесь тихо. Но в воздухе чувствуется трагедия, хоть внешне всё, как обычно… В туристических местах много военных и полиции, но на каждом углу же военного не поставишь…Пусть Бог хранит всех нас! Францию и Россию! Большой привет родному Благовещенску! Всем, всем, кто меня знает! Очень благодарен всем, кто написал мне в соцсетях, на телефон! Не волнуйтесь! Париж им не сломить никогда.

P.S. Обязательно скажите про парижских таксистов, которые в эту ночь развозили парижан по домам бесплатно! Вот чему стоит поучиться, действительно! Они повторили подвиг своих коллег начала ХХ века, когда таксисты отвозили французских солдат оборонять Париж от немцев! Эта солидарность, закалённая веками! Просто вспомнилось, как московские таксисты завышали цены после теракта в московском метро…»

Источник новости: http://www.amur.info/news/2015/11/17/103061